Я на латыни: “Я” по-латински, 3 (три) буквы

В. Шатон. Занимательные тексты и диалоги на латинском языке

Древние языки: зачем их сегодня изучать?

Поделитесь с друзьями

Есть такая простая вещь как интерес. Конечно, если рассуждать более глубоко, то древние языки дают познания о современном мире. На примере древних языков можно увидеть, как развивается собственный язык. Кроме того, язык – это коммуникация, связь с прошлым и настоящим. Например, расхожая фраза сarpe diem («лови момент») принадлежит древнеримскому поэту Горацию и вот уже 2000 лет живет с нами. Или же знаменитое пушкинское высказывание: «О времена! О нравы!». В реальности относится к Цицерону. Зная такие отсылки, можно хорошо понимать, что происходит в культурном плане. 

— Получается, древние языки помогают понять многие современные контексты, которые в ходе культурного развития претерпели некоторые изменения. Какие еще навыки могут получить студенты при изучении древних языков?

Мне кажется, один из самых главных навыков – это умение в целом работать с языком. Я преподаю студентам латынь. А латынь считается базой всех романских языков. И если вы хотите изучить новые романские языки, которые сложились на основе латыни, то логические и устоявшиеся правила латинского языка, помогут лучше их понять. Если вы знаете какие-то латинские корни, то вам даже будет проще изучать английский язык, потому что там тоже все это есть. 

— А с чего вообще начинается изучение древних языков? 

Для начала можно рассказать про сами древние языки. В этом смысле есть определенные радостные моменты. Наш с вами язык подвижен, он постоянно меняется. Мертвый язык уже «умер» и представляет собой завершившуюся структуру. Есть возможность понять и описать его целиком. Поэтому целесообразно начать с понимания того, что есть мертвый язык, когда на нем разговаривали, каковы его грамматические и лексические особенности. 

— Отличается ли подход в изучении древних языков от подхода в изучении европейских или восточных языков? И если да, то чем именно? 

Популярный лексический подход при изучении современных языков, скорее, будет отпадать. Потому что основная цель при изучении древних языков – понимать их структуру и уметь обращаться с тем, как язык работает. То есть сначала учат пониманию, а уже потом выражению. Также хорошо, если вы учите лексику и обогащаете свой словарный запас. Ведь если у вас богатый словарный запас, то это поможет успешно справиться с написанием любых эссе или составить грамотное резюме. 

— Какие перспективы открываются для студентов, которые владеют древними языками? 

Поскольку все мы люди, и все мы общаемся между собой, то любой способ коммуникации по-своему интересен. Чем шире поле знаний, тем больше общих тем с человеком вы можете найти. Если же говорить конкретно о карьере, то при изучении древних языков важен факт работы с текстами: умение понять чужую мысль и донести ее. Вообще, античность придумала риторику и ораторское искусство. Это очень хорошие два инструмента. Современные президенты любых стран пользуются теми же самыми приемами, которые были созданы в I-II веках до н.э. или н.э. Зная всю эту общую картину и научившись работать с текстом, вы сможете воплощать его в разных областях, использовать на практике. Например, при создании рекламных текстов, чтении и написании книг или же просто для общения, которое сведет в подходящий момент с нужными людьми. 
  

Что думают об изучении древних языков сами студенты?

Являются ли древнегреческий и латынь расистскими языками?

Несколько недель назад в социальных сетях распространилась новость о том, что Принстонский университет исключает знание древнегреческого и латыни из списка вступительных испытаний, поскольку это требование, мол, изначально имело расистскую подоплеку. Таково мнение «интернет-экспертов». У эксперта-филолога из Швейцарии есть своя версия толкования смысла всего происходящего.

После страшной шумихи Принстонский университет выпустил уточняющий пресс-релиз, из которого становится ясно, что новостная повестка тут несколько инаяВнешняя ссылка. Вуз еще раз повторил, что отменяется не само изучение этих двух классических языков, а лишь снимается обязанность знать их до поступления в университет. По всей видимости, причиной изъятия этих языков из списка вступительных испытаний послужил тот факт, что в США те, кто профессионально изучает латынь и греческий, часто являются питомцами элитных школ, ученики и учителя которых в подавляющем большинстве своем имеют белую кожу.

А вот афро- или латиноамериканцы, которые в основном посещают низкокачественные муниципальные школы, древнегреческий или латынь там не учат и заранее оказываются в проигрышной ситуации и сразу же лишаются возможности стать студентами такого престижного вуза, как Принстон. Таким образом, дискриминационным является не сама принадлежность этих языков к «белой культуре», но использование их в качестве вступительного барьера. Однако дискуссии в социальных сетях давно уже набрали собственную динамику.

В чем же заключается самая частая ошибка в аргументации «сетевых активистов» и каково истинное положение дел? Узнаем сейчас это у Лючии Орелли Факкини (Lucia Orelli Facchini), профессора, вице-президента Associazione Italiana di Cultura Classica, Delegazione della Svizzera Italiana («Делегация итальянской Швейцарии в составе Итальянской ассоциации классической культуры», AICC-DSI). Госпожа Факкини, кстати, является дочерью известного швейцарского поэта и писателя родом из Тичино Джорджио Орелли (Giorgio Orelli), умершего в 2013 году.

SWI swissinfo.ch: Как Вы оцениваете такое решение, принятое в Принстонском университете?

Лючия Орелли Факкини: Принстон не говорит об этом открыто, но сомнений нет: чтобы понять, что произошло, мы должны поместить это явление в современный контекст так называемой «культуры отмены» (Cancel Culturе) то есть, с одной стороны, культуры уничтожения и нетерпимости, а с другой — борьбы движения Black Lives Matter против системного расизма. В США, Англии и других странах мы имеем сейчас очень сильное течение в русле этой «культуры». Всевозможные петиции и акции активистов приводят к уничтожению памятников, портреты и книги изымаются. 

Все это похоже на возвращение к временам сжигания книг. Вопрос в том, что еще можно спасти от подобного коллективного неистовства. Справедливая борьба против расовой дискриминации, за гендерное равенство, за социальное равенство теперь парадоксальным образом рискует превратиться в мракобесие. Очевидно, что теперь мишенью стали древнегреческий и латынь. Но разве тем самым не «отменяем» мы ключевые элементы западной истории как таковой? Ведь факт остается фактом: значительная часть истории Запада была написана именно на этих языках.

А что у нас: у нас тоже латынь и греческий стали основой «элитарного» образования?

В Италии гимназия стала великим экспериментом школьно-ученической демократии, позволившим распространить традиционную культуру элит на государственные школы. Эта система не только справедлива с точки зрения стартовых шансов, но она еще и обеспечивает самые высокие стандарты качества образования.

Изучение языков было в рамках этого эксперимента неразрывно связано с расширением кругозора учащихся и с изучением базового субстрата, выраженного в культуре и литературе. Но можно спросить, а каково значение серьезного изучения грамматики, синтаксиса, общей структуры языка, выработки этимологического самосознания, происходящего в тесной связи с социально-культурным контекстом? 

Ответ: это позволяет овладеть строгими интеллектуальными методами, филологическим менталитетом и междисциплинарными знаниями, а они дают нам инструменты, которые позволяют творчески точно обрабатывать эмпирический материал. Ведь содержание произведения должно быть, с одной стороны, понято в его историческом контексте, а с другой — мы должны иметь возможность перевести его на современный язык и в настоящее время. 

Изучение древних языков способствует развитию личностной когнитивной гибкости и создает пригодные для рационального использования в повседневной жизни знания, которые могут быть в обобщенной форме использованы как в других дисциплинах, а также вообще в науке в целом. Поэтому инициатива Принстонского университета не выглядит перспективной и посылает неверный и опасный сигнал. Было бы хорошо, если бы, наоборот, ученики средних и старших классов в США также имели доступ к древним языкам. В Берлине, например, в последние годы было на деле доказано, что изучение латыни очень полезно для иностранцев, изучающих немецкий язык на уровне чуть выше базового. 

Те, кто изучает древние языки и чей родной язык – не немецкий, учатся тем самым распознавать базовую структуру нового для них языка. А это помогает им потом получить доступ не только к романским, но и ко всем индоевропейским языкам. Благодаря древним языкам они могут погрузиться в культуру, в которой они пребывают каждый день, и критически оценить ее достоинства и недостатки. Освоение языка и восстановление понимания смысла и назначения истории — это наилучшие средства от общественной дезориентации. Таким образом, латынь вполне помогает в социальной интеграции иностранцев.

На Ваш взгляд, возможно ли в рамках классического образования вообще не изучать греческий и латынь?

Это очень серьезный вопрос! Да, вполне можно получать классическое образование, не изучая до этого ранее греческий и латынь, но только потому, что в современном мире вообще возможно почти всё, даже подняться на Маттерхорн на высоких каблуках, если только делать это правильно и целеустремленно. Однако такое положение не может и не должно становиться правилом. Ведь в противном случае, как я уже говорила, мы «отменим» фундаментальный аспект этих дисциплин, формирующий личность, мы откажемся от ментальной дисциплины, о которой я также говорила, от привычки, которая непременно должна постепенно формироваться у человека с возрастом. Так что это также вопрос личной зрелости. 

Наше среднее школьное образование второй ступени предлагает ученикам богатую учебную программу, предусматривающую чтение вечных шедевров или текстов, считающихся фундаментальными для нашей культуры. Потом наверстать все эти тексты в университете? Это практически невозможно. Каждый шедевр греческого и латинского мира учит молодых людей интерпретации и диалектическому восприятию исторического прошлого западной части света, а также ставит перед ними вечно актуальные вопросы. Обучение основам интерпретации и диалектической компаративистики происходит поэтапно и требует длительного периода времени — безусловно, пяти лет обучения в университете для этого мало.

Насколько велик риск, что в будущем все меньше и меньше школьников будут учить перед поступлением в университет древние языки?

Безусловно, такой риск есть, и необходимо сделать все возможное, чтобы предотвратить это. Было бы глупо отказываться от высокого общеобразовательного потенциала, который дают нам методы введения в изучение древних языков.

Сохраняется ли интерес к этим языкам в Швейцарии, в частности, в Тичино?

Ситуация в Швейцарии и в Тичино не лучшая, однако интерес к этим предметам сохраняется на высоком уровне. Я бы сказала, что проблема состоит не столько в спросе, сколько в предложении. Реформа среднего образования в Швейцарии, проведенная в 1995 году, «бросила» греческий и латынь в общий «котел» под названием «языки», поставив их в прямую конкуренцию с современными иностранными языками. При этом известно, что греческий и латынь — это особые языки и они изучаются исключительно как языки культуры. 

Если рассматривать их в контексте с другими языками и дисциплинами, то их задача заключается в том, чтобы дополнять эти дисциплины с литературно-исторической точки зрения. Неправильно думать, что нам следует выбирать между английским и латынью — нужно выбирать и английский, и латынь! В целом, учитывая целый ряд «издевательств», которым подверглись древние классические языки в связи с образовательными реформами, становится очевидным, насколько велика «сопротивляемость» этих предметов. 

Предстоящий очередной раунд образовательных реформ только еще больше усилит конкуренцию между профильными предметами на уровне гимназии. Растет и страх молодых людей перед туманным будущим, однако они должны понимать, что аттестат о полном среднем образовании, в котором стоят греческий и латинский языки, останется в любом случае одним из самых лучших «пропусков» при поступлении как в университеты, так и в высшие технические школы прикладных наук. Так что не будем терять надежду и станем уповать на качество. 

А в Швейцарии, как и в США сейчас, древние языки в школах тоже доступны только детям элиты?

Сегодня, как и в прошлом, у нас древнегреческий и латынь, скорее всего, будут изучать те, кто знает их в связи с семейными традициями. Часто это детей из семей, где родители также имеют высшее образование. Недавнее статистическое исследование показало, что образцовый выпускник школы в Швейцарии — это девушка, швейцарка по паспорту, дочь людей с высшим образованием, изучавшая древние языки в средней школе. Именно такой профиль и обеспечивает наилучшие шансы на успех в университетском образовании, причем в любом направлении. 

В общей массе число студентов, изучающих латынь и древнегреческий, жадных до знаний и проявляющих интерес к иным культурам, сейчас становится все больше. Для них и их семей образование и владение информацией являются основополагающим фактором успеха в жизни. Но часто родители учеников, столкнувшись с учебной программой, известной своей требовательностью, неожиданно спрашивают: «А есть ли смысл в том, чтобы учиться говорить на древнегреческом»? От ответа на этот наивный и весьма путаный вопрос зависит многое, вернее, почти все. 

Именно в этот момент и выходит на первый план основная проблема нашей системы образования — наша школьная система не особенно заботится о том, чтобы действовать превентивно, чтобы продвигать эти дисциплины и давать убедительные ответы на поставленный выше вопрос. А ведь ответственность за все это лежит плечах руководителей школ всех уровней и на самих учителях. Мы, педагоги, не устаем повторять, что на греческом и латыни не говорят. Изучение древних языков позволяет нам проникнуть в мир мыслей великих писателей прошлого, ведь это они оставили нам свои комментарии во всех тех областях знаний, что сегодня стали нашими школьными предметами, такими как философия, этические и политические аспекты истории, математика, геометрия, медицина, архитектура, театр. 

Их произведения оказали прямое влияние на нашу культуру. Мы не устаем повторять, что древние языки в целом способствуют лучшему пониманию и переводу на современный язык сложных мыслительных конструктов в самых разных областях знаний и одновременно их критической интерпретации. В определенном смысле древние языки являются «математикой гуманитарных наук».

Каков Ваш опыт работы в качестве учителя? Изменилось ли что-нибудь за эти годы как на стороне учащихся, так и на стороне преподавателей?

За тридцать лет своей работы в школе — а я начала преподавать в Цюрихе в 1991 году, работала там до 2003 года и сейчас преподаю в кантоне Тичино — я пережила несколько сумбурных и тревожных взлетов и падений. Я поняла, что сколь велика и важна роль директоров школ. Ведь школьники, оснащенные сегодня смартфонами, читают все меньше и меньше, и часто они приходят в школу с минимальным словарным запасом и с очень приблизительным культурным багажом.

Но они все равно остаются «студентами», то есть «человеком стремящимся и любознательным». Древнегреческий и латынь переносят их в очень далекие миры, но в то же время в миры очень похожие на нас и порой очень знакомые. Они постепенно обогащают их словарный запас и проливают для них новый свет на окружающую их привычную культуру, но только теперь по направлению изнутри наружу. Например, они очень рано понимают, насколько сильно знание латыни влияет на их успехи в области изучения итальянского языка.

Эмма Тредвей (Emma Treadway), редактор The Daily Princetonian, независимой студенческой газеты Принстонского университета, пишетВнешняя ссылка, что «понятие классических языков не должно быть ограничено изучением латыни или древнегреческого. Мы должны учитывать такие регионы, как Средиземноморье, Северная Африка, Британия. Изучать классические языки — значит понимать то, как древний мир породил сегодняшние суровые реалии расизма и женоненавистничества». Что Вы думаете на этот счет?

Способствует ли изучение древних языков более глубокому пониманию того, как древний мир привел к нынешним расизму и мизогинии? С этим сложно не согласиться. Конечно же, важно подчеркнуть в школе, что современный мир унаследовал от греко-латинского мира очень серьезные генетические дефекты. Например, нельзя говорить о женоненавистничестве, не обратившись к истории такого римского термина, как patria potestas*. Но роль древнегреческого языка и латыни заключается как раз и в том, чтобы в разных аспектах передавать нам древнее культурное наследие. 

Поэтому гораздо правильнее было бы сосредоточиться на том хорошем, что было сделано в самых разных областях классической культуры. Например, можно было бы активнее осваивать огромный вклад древних языков в то, что сегодня принято называть «воспитанием гражданской позиции». Таким образом, в интернете зачастую освещают лишь одну сторону и забывают обо всех остальных. На ум мне приходит в связи с этим общеизвестный совет «отделяйте зерна от плевел» или итальянская метафора Non buttare via il bambino con l’acqua sporca, то есть «Не стоит выплескивать из ванны с грязной водой и самого ребенка». 

*Patria potestas — термин римского права, обозначающий власть отца семейства над детьми, в число которых включаются и дети детей, т. e. внуки и правнуки. Характерная черта patria potestas — строгость полномочий, принадлежащих домовладыке по отношению к его наследникам и потомкам.

Статья в этом материале

В соответствии со стандартами JTI

Показать больше: Сертификат по нормам JTI для портала SWI swissinfo.ch

Помолчим на латыни / / Независимая газета

Герман Евгеньевич Власов (р. 1966) – поэт, переводчик. Родился в Москве. Окончил филологический факультет МГУ. Публиковался в журналах “Знамя”, “Новый мир”, “Дружба народов”, “Иностранная литература” и т.д. Автор книг “Второе утро”, “Просто лирика”, “Музыка по проводам” и др. Лауреат Международного литературного Волошинского конкурса в номинацях “Поэзия” (2009), дипломант в номинации “Переводы” (2010).

Лирика – это умная тишина.
Николай Фокин. Тишина осени. 1904–1908. Вольский краеведческий музей

В прежние времена в поэзии бытовало понятие «тихая лирика». С разгулом постмодернизма она вышла из моды, ушла в тень, но это не значит, что тихих лириков больше не существует. С одним из них – поэтом Германом ВЛАСОВЫМ, у которого недавно вышла пятая книга стихотворений «Определение снега» (М.: Водолей), беседует Ольга РЫЧКОВА.

– Герман, может быть, для начала прочитаете одно из своих стихотворений?

– Да.

помолчим на латыни
увидишь она оживет
вот посланник Полыний
затянутый пряжкой живот
а глаза он скосил
чтобы шум не тревожил письмо
сколько раз я просил
обернулся и время само
так запомнило время
нептичии эти черты
в окруженье деревьев
домашних шаги разлиты
и кричит он домашним
и весту клянет не со зла
всё пропахло вчерашним
оливы и уши осла
будто ласточкой новой
бежавшая мысль на просвет
на дощечке кленовой
на ней не оставила след
всё ее отголоски
собакою лязгнет засов
между костью и воском
зазор как меж двух полюсов
не желая смириться
краснеет и бьет себя в грудь
сам становится птицей
которую просто спугнуть

– Вы сами могли бы отнести себя к тихим лирикам, в числе которых – Николай Рубцов, Владимир Соколов, Алексей Прасолов, Геннадий Русаков, Олег Чухонцев?.. Или вам ближе какая-то другая поэтическая школа?

– Я бы добавил еще Юрия Левитанского: хотя по-настоящему сильных стихов у него мало, но среди них – замечательное про «золотые шары»; Евгения Винокурова, Константина Ваншенкина и Александра Кушнера – особенно раннего – с его чистым и узнаваемым дыханием. И, конечно, нравится Геннадий Александрович Русаков, учившийся у Арсения Тарковского. Наверно, лирика – счастливое умение довольствоваться малым: есть рядом любимый человек, он жив – это уже микрокосмос. Но попробуйте что-то изменить, расшатать формулу – и поэт заговорит на другом языке. Как мифологический Орфей, последовавший за Эвридикой, или исторически достоверные Данте, Вергилий и Петрарка. То есть неверно думать, что лирика – мещанство и легкий, обслуживающий жанр: просто при нужном освещении видна суть предметов. Как у Тарковского: «…простые вещи: таз, вода, кувшин…» Простое волшебство говорит: «Вот твоя точка отсчета, просто имей глаза». Или – рискованный пример – как пел Бернес: «С чего начинается Родина?»

Лирика – это такая человеческая лазейка во вневременное: две империи умерли, а Сафо и Катулл живы, потому что человек не меняется. «Тихая лирика» – чисто проработанный кусок бытия; стены чистой комнаты просвечивают, они – декорация, и видны нити, за которые дергают ее жильцов. И когда все горит, поэт становится пророком и визионером, как Русаков. И еще: «Тихие песни» – так называлась, кажется, вторая книга Иннокентия Анненского. Поэтому лирика не есть что-то статичное, тут есть ожидание или, лучше, обещание; она – умная тишина, близкая к исихазму – учению христианских молчальников.

– Гюстав Флобер сказал о своей героине: «Госпожа Бовари – это я!» Насколько автобиографичен ваш лирический герой – мечтатель, обращенный в прошлое, «иностранец┘ прохожий, слепец с чувствительною кожей»?

– А если Флобер захотел написать «Госпожу Бовари» – и ею стал? Я к тому, что автор, создавая героя, соединяет себя с вымыслом. В итоге получается правдоподобный (и даже слишком) персонаж. В чем успех «крестьянки молодой» Некрасова? Ведь ее ругали за неточности, но текст слишком пафосный, надрывный, и ему поневоле веришь. И о фантастических типах Михаила Булгакова то же можно сказать. Вряд ли герои автобиографичны на все сто. Скорее они подчеркивают одну из склонностей писателя. Вот кого из героев Федора Михайловича можно назвать списанным с автора? Часто это герой отрицательный, как в «Братьях Карамазовых». Кстати, в процитированном вами стихотворении герой списан отчасти с автора, а отчасти с одного редактора, очень симпатичного мне человека. И поэтика меняется, потому что идешь к правоте, к себе и решаешься на большее. Наверно, вы правы насчет «мечтателя, обращенного в прошлое», ведь половина творчества – это память, повторное проживание. У Владимира Гандельсмана, одного из любимых моих поэтов, много ярких стихотворений именно о детстве и юности – поэт заново их проживает, воскрешает.

– А почему в ваших традиционных стихотворениях по-постмодернистски отсутствуют знаки препинания? Несмотря на тоску по прошлому, вы все же идете в ногу со временем и отдаете дань нынешним поэтическим формам?

– Ну, иногда я ставлю знаки. Но при их отсутствии появляется другой формат прочтения. Читателю приходится углубиться в текст, самому его разбить, расставить такты, ударения. Он как бы доделывает это за автора. С другой стороны, текст без знаков препинания должен быть менее уязвим, и, если автор их не ставит, он должен быть к этому готов. Можно сказать, что такой текст – карта местности, а не фотография со спутника. Читатель своим воображением делает лес зеленым, речку – синей, дома – темными и т.д. По-моему, современные поэты уже к этому привыкли, но читатель традиционный – протестует. Но писать без точек и запятых – грех небольшой. Куда хуже утверждать, что ценно только новое, совершенно оторванное от традиции. Что важно лишь прямое высказывание. Да, по большому счету «Я помню чудное мгновенье» – и есть прямое высказывание, прямая речь, но за ним стоит опыт, дар речи. А за строчкой вроде «Я одинок, как на луне Незнайка», по-моему, не стоит ничего. Я думаю, свое слово в поэзии часто говорят не те, кто объявляет себя ее реформаторами. Если обратиться к живописи, то для Тернера смена техники, наверное, не была чем-то революционным. Просто он слишком хорошо знал живопись и вместо движения по кругу, повторения – выбрал свободу выражения. Я хочу сказать, что нельзя волевым решением объявить новый ареал обитания поэтов или форму их одежды. Достаточно знать поэзию в развитии, чтобы сказать, какой она может быть завтра. И еще: мне бы не хотелось, чтобы русская поэзия стала похожа на американскую и европейскую. Нам еще есть что терять.

– В Живом Журнале вы характеризуете себя – «скорее домосед, чем странствователь». Тем не менее вы частый гость и участник литературных вечеров и фестивалей, состояли в литстудии «Луч». Что кроме роскоши человеческого общения вам как поэту дает такая активная литературная жизнь? Может быть, это материал для будущих мемуаров, повестей и рассказов о писательском житье-бытье?

– Первая фраза – из Евгения Баратынского: он делил поэтов на два типа и причислял себя к первому. Литератор, наверное, должен быть на виду. Ошибка писать в стол и показывать только близкому кругу. Напрашивается ассоциация с писцом из Достоевского, который водил по бумаге пером без чернил. И тут я признателен «Лучу» под руководством Игоря Волгина, где были «жесткие» обсуждения, перераставшие затем в литературное товарищество, просто дружбу. Понимаете, должен быть диалог между мастером и учеником, должна быть передача знания. Должен быть круг вам равных. Иначе стихи будут оставаться отдушиной, свободным времяпрепровождением. «Просто филолог» не понимает, что стихи – это работа, забирающая все ваше время и внимание; что творчество меняет (и часто трагично) вашу жизнь. Вот это понимаешь, общаясь с равными, «просто филологу» этого не понять. Баратынский, кстати, был оторван от друзей поневоле, но это ему пошло на пользу – у него свой, в чем-то трансцендентный, взгляд, он будто оглядывается в дверях.

А мемуары пишет мой друг, тоже «лучист», прозаик Слава Харченко: «Все мои друзья и знакомые – великие русские поэты. Когда мне грустно или одиноко, я им звоню и спрашиваю: «А я ведь тоже великий русский поэт?» – «Не, ты не великий русский поэт. Ну, какой из тебя великий русский поэт. Ты просто русский поэт. Обыкновенный такой простой русский поэт». После этого я обычно затихаю, кладу трубку и иду спать. Но литература сейчас не играет той роли, как, например, во времена Булгакова. Мы живем во времена актеров, а не героев – ждут скандала, а не мемуаров. Этим объясним успех, скажем, «Анти-Ахматовой». Поэзию вытесняет массовая культура – главный ее враг. Но об этом еще Герман Гессе писал, называя наше время «фельетонной эпохой». Поэтому я не думаю, что наши мемуары станут библиографической редкостью. Во всяком случае, не сейчас. Однако мы можем, по совету Гессе, относиться к происходящему вокруг с иронией.

– Опять возвращаясь к ЖЖ: в разделе «О себе» у вас приведена цитата из «Альтиста Данилова». Кого из писателей кроме Владимира Орлова вы любите?

– Я поздно открыл «Альтиста» – чудесную вещь, где любовно выписан московский быт 1970-х. Еще мне близок герой, оказавшийся меж двух миров и решающий метафизические головоломки или (больше!) служащий инструментом (а он – музыкант) для их решения. Здесь – темы музыки и любви, это лучшее у Орлова. Здесь он – продолжатель Гофмана. Нравятся Владимир Шаров, Саша Соколов. Последнее, что удивило, – «Овсянки» Дениса Осокина и «Танкист, или «Белый тигр» Ильи Бояшова. Еще «Синдром Петрушки» Дины Рубиной – я по прочтении даже в Прагу съездил, где разворачивается действие этого романа. Перечитываю Достоевского, Чехова. Чуть не забыл: есть такая проза у Александра Пятигорского – «Философия одного переулка». Очень рекомендую.

– Расскажите о своей работе переводчика. С каких языков и что именно вы переводите – прозу, стихи?

– Я начал переводить, как окончил филфак. Это было в 1990-м. Переводил в основном с английского все подряд. Инструкции, пособия, эзотерику, но главным образом – телесценарии. Тогда это кормило и не нужно было сидеть в офисе от звонка до звонка. Я перевел первый фильм на канале НТВ про Агату Кристи. Потом пробовал себя редактором, журналистом, сценаристом┘ Сейчас перевожу стихи с языков братских народов, печатаюсь в журнале «Дружба народов». Само название журнала как никогда актуально, ведь осталось мало мостиков, соединяющих наши культуры. Переводил с узбекского Рауфа Парфи и Вафо Файзуллаха, с белорусского – Ларису Гениюш, Югасю Коляду и Людку Сильнову, с грузинского – Шоту Йаташвили. Даст бог, в «Новом мире» выйдет подборка Игоря Рымарука – замечательного украинского поэта. Вообще, переводчик напоминает земляного червя, пропускающего землю через себя. Но сильные авторы – подарок, через них многое открываешь для себя. Переводчик мог бы стать таким культурным миротворцем – ведь он держит в голове как минимум два взгляда на один предмет, несколько решений для одной задачи.

– В одном из стихотворений вы сформулировали три заповеди: «Пора писать хорошие стихи, творить молитвы и влюбляться реже…» Как считаете, вам удается им следовать?

– Скорее это три жалобы. Но если серьезно – я несобранный человек. Когда я внимателен и сосредоточен – удается много и сразу, такой синхронизм возникает. Жаль, что редко. Нужна доля здорового эгоизма, без которого нет той степени внимания и воли, нет той степени сжатия, когда слова раскрываются. А формула одна. Кажется, Тарковский сказал: когда стихотворение удается – поэт что-то меняет в себе в лучшую сторону. И, наверно, не только в себе.

Комментарии для элемента не найдены.

Истоки происхождения латинского алфавита. Часть 1-я / Хабр

Мы видим каждый день на вывесках, афишах, упаковках, в книгах и журналах; фактически вы могли бы смотреть на него сейчас, читая оригинал данной статьи – латинский алфавит, или проще говоря – латиница, самый распространенный в мире алфавит. Книгопечатание является совсем недавним открытием, но для того, чтобы докопаться до происхождения алфавитов, нам нужно окунуться далеко в прошлое, в эпоху зарождения цивилизации.

Роберт Брингхерст пишет, что письмо это «твердая форма» языка, результат. Но письмо, конечно же, намного большее, и его происхождение, его эволюция, и то, как оно сплелось с нитями цивилизации несомненно превращает его в удивительную историю. И эта история охватывает около 5000 лет. Мы будем путешествовать на огромные расстояния, встречая императора, умницу Йоркширца, финикийскую принцессу Иезавель, «пурпурных людей»; мы пройдем через пустыни и плодородные равнины, переправимся через океаны. Мы начнем с того момента, когда зародилась цивилизация, пройдем через Средневековье, эпоху Возрождения, при этом обнаружим где же на самом деле возник наш алфавит, как и почему он стал развиваться, и почему же «А» выглядит как «А».

Шумер

Шумеры начали экспериментировать с письмом в конце четвертого тысячелетия до н.э. в Месопотамии, в долине рек Тигр и Евфрат на территории современного Ирака. Как и многие формы письма, клинопись, в начале наносилась царапинами, а позже стило, на пластичную глину, начиналась с ряда пиктограмм – рисунков, изображающих слова. Например, слово «птица» представляло собой простое изображение птицы. На рисунке ниже представлен процесс абстракции и рационализации. Со временем, рисунки стали представлять не только сущности, но и звуки. Очевидно, что письмена с символами, которые обозначают звуки требует меньше знаков, чем если бы это был язык, в котором знак означает сущность или идею. Мы используем 26 литер ( при этом Римляне использовали только 23 для создания одной из самых выдающихся литератур, когда либо известных миру), в то время, когда китайцы должны изучать тысячи литер для самовыражения. Даже ранняя клинопись представляла собой около 1,500 пиктограмм. Язык, в котором рисунок или графема представляют собой вещь имеет свои преимущества: люди могут говорить на любом языке, но письменная форма остается прежней. Итак, китаец из южных провинций может говорить на совершенно другом диалекте, чем его соотечественник в Пекине, который бы не смог понять, о чем он говорит, зато смог бы прочесть, что он пишет.

Рисунок 1.1 — Пиктографическое происхождение клинописи

Рисунок 1.2 – пример ранней клинописи, один из первых примеров письма известный нам. Это форма клинописи, которая существует между ранними пиктографическими формами и более поздними абстрактными формами. Кроме того, так как не существовало фиксированного или стандартного направления письма, знаки были часто повернуты – но птица все еще оставалась птицей, даже при повороте на любое количество градусов.

Рисунок 1.2 — Ранняя клинопись

Хотя Шумерский язык перестал использоваться в речи около 2000 года до н.э., его влияние на клинопись ощущается даже сегодня. Шумерский язык был по большей части сдвинут языком завоевателей – Аккадцами, которые тем не менее позаимствовали клинописные знаки шумерцев. Такая форма записи использовалась до пятого века нашей эры. На рисунке 1.3 изображен цилиндр Кира, который рассказывает о падении Вавилона в 539 году до н.э.

Рисунок 1.3 — 1.3 Цилиндр Кира, помещение 55, Британский музей

Египет

Египтяне разработали аналогичную систему пиктограмм, с которыми многие из нас уже знакомы. Иероглифическое письмо ( букв. «священная резьба»), как и клинопись начиналась с пиктограмм, но позже эти же рисунки также использовались для представления звуков. Рассматривая различные формы египетских иероглифов мы можем лучше понять, как эти рисунки, означающие вещи, становились все более и более абстрактными. И хотя вы можете быть знакомы с египетскими иероглифами, вырезанными на камне, они все же имеют несколько форм или стилей – все зависит от того, где они написаны, зачем они написаны, а также для кого они предназначались.

Рисунок 2.1 — Египетские иероглифы

Египетские пиктограммы вскоре превратились в курсив, названный иератическим, который был более вольный, более быстрый в плане написания и содержал многочисленные лигатуры.

Рисунок 2.2 — Иератическая рукопись, 12-я династия

Несмотря на то, что письмена в основном наносились чернилами на папирусе, самый известный пример был найден на Розеттском камне. Розеттский камень — найденная в 1799 году в Египте возле небольшого города Розетта (теперь Рашид), недалеко от Александрии, плита из голубого мрамора с выбитыми на ней тремя идентичными по смыслу текстами, в том числе двумя на древнеегипетском языке — начертанными древнеегипетскими иероглифами и египетским демотическим письмом, и одной на древнегреческом языке.

Рисунок 2.3 — Демотические письмена, третий век до н.э.

История алфавита продолжается в Египте во втором тысячелетии до н.э., но египтяне все-таки не являются его создателями.

Первые алфавиты

Еще до октрытия двух надписей в Вади Эль-Холь, в Египте (1999), существовало мнение, что происхождение алфавитной системы письма могло прослеживаться в 1600-1500 до н.э., и относилось к Финикийцам, торговцам, которые жили на побережье сегодняшнего Ливана и Израиля. Тем не менее, исследования в 1999 году показали, что все-таки оно берет свое начало у народов, говорящих на семитском языке, живущих в то время в Египте, а не в Сирии, Палестине. Это укрепляет гипотезу, что должны быть связи между египетскими письменами и их влиянием на эти ранние семитские или синайские алфавиты. Кроме того, это отодвигает происхождение алфавита к 1900 и 1800 годам до н.э.
На рисунке 3.1 знак, подсвеченный красным – алеф, давший свое происхождение латинской букве А, букве имеющей долгую историю – ранняя шумерская клинопись также использовала алеф, как знак.

Рисунок 3.1. Надпись из Вади Эль-Холь, написанная справа налево

Примерно к 1600 г. до н.э., не затрагивая две доминирующие системы письма того времени – клинопись и иероглифы, появляются и другие, более систематизированные алфавиты, такие как, Угаритский (14 век до н.э.), который развивался на территории сегодняшней Сирии. Угаритская система письма использовала 30 упрощенных клинописных знаков. Так и начинается история алфавита.

Рисунок 3.2 «Букварь» из Угарита

Прото-Синайский

В то же время, как совершенствовалась недолговечная угаритская система письма (упрощенный клинописный алфавит), под влиянием египетских иероглифов возникла другая система письма. Это ранний Синайский алфавит, состоявший из пиктограмм, но каждая пиктограмма при этом обозначала звук, а не вещь или идею. Именно этот ранний Синайский алфавит и дал отправную точку, исток многих современных алфавитов, таких как Арабский и Иврит, Греческий и Латинский.

Рисунок 4.1 – Надпись на прото-Синайском, 1500 г. до н.э.

Обратите внимание на разницу между знаками на рисунках 3.1 и 4.1, на рисунке 4.1 знаки чуть более абстрактны. Особенно А (алеф), который более упрощен (меньшее количество штрихов). А если обратить внимание на фигуру молящегося человека, мысленно убрать туловище и голову, развернуть то, что осталось и вы увидите то, что дало начало латинской «Е».

Рисунок 4.2 Процесс изменения буквы «Е».

Но как и почему алфавит из пиктограмм превратился в серию абстрактных символов? Марк-Ален Оакнин, в «Тайнах алфавита» предполагает, что ответ следует искать в процессе перехода от политеизма к монотеизму.
Вторая из десяти заповедей гласит: Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвёртого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои.
Я не уверен. Шумерская клинопись и египетские иероглифы усовершенствовались от пиктограмм до более абстрактных символов. Но и обе эти цивилизации при этом оставались верны политеизму. Следовательно, монотеизм и запрет на сотворение кумиров, не может отвечать за переход прото-Синайского пиктографического алфавита в ранний Древнееврейский, а также в ранний Финикийский (ранний Хаананский). А может быть верно обратное: использование абстрактного письма побудили идею абстрактного бога, который запретил сотворение кумиров, но допустил их представление в виде абстрактных знаков.

Продолжение следует..

Уважаемый %username%, буду рада советом по совершенствованию перевода.

UPD: Изображения уменьшены, добавлены ссылки на оригинальный размер.
UPD: Откорректирован «переворот на 360˚»; Исправлено название цилиндр Кира.

словарного запаса – “О нет!” в латыни

Сеть обмена стеками

Сеть Stack Exchange состоит из 179 сообществ вопросов и ответов, включая Stack Overflow, крупнейшее и пользующееся наибольшим доверием онлайн-сообщество, где разработчики могут учиться, делиться своими знаниями и строить свою карьеру.

1. 0
2. +0
7. Войти
8. Зарегистрироваться

Latin Language Stack Exchange — это сайт вопросов и ответов для лингвистов, преподавателей и студентов, желающих обсудить тонкости латинского языка.Регистрация занимает всего минуту.

Любой может задать вопрос

Любой может ответить

Лучшие ответы голосуются и поднимаются на вершину

спросил 3 года назад

Просмотрено 9к раз

Существуют ли идиоматические латинские восклицания, похожие на английское “oh no!” используется, когда человек попадает в неприятную ситуацию?

Единственное, что я придумал, это то, что я мог бы использовать vae или o так или иначе, но я не мог найти ничего естественного и лаконичного. O me miserum кажется слишком длинным, но, возможно, в латыни нет более коротких вариантов. Короткое ругательство типа малум! вариант, но тон отличается от “о нет!”.

спросил 19 марта 2019 в 17:41

102k1616 золотых знаков159159 серебряных знаков498498 бронзовых знаков

Я думаю, вам нужно слово ēheu , которое L&S определяет как «междометие боли или горя».

Его часто переводят как «увы», главным образом потому, что оно появляется в эпической поэзии, где уместен грандиозный и формальный перевод. Но это также распространено в вульгарной речи Плавта, где я бы перевел это как «ах, б…» или что-то подобное ненормативной лексике.