Скифские узоры и орнаменты: Идеи на тему «Скифы тату» (80+)

Евгений Край и его скифы – Жизнь – театр

Эту ссылку мне в одной из тем о художниках-славянистах подкинула участница сайта Лариса. Тему поддержал Вадим. Значит притащу к нам! Картины на скифские темы, которые создал прекрасный художник-иллюстратор Евгений Край
Его изображения скифов отличаются не только живописностью, но и достоверностью.Историки буквально по крупицам собирают сведения о скифах. О золоте скифов знают все или почти все. Артефакты из курганов – украшение любого крупного музея мира, начиная с Эрмитажа. О золоте – да, но есть ведь и иное скифское наследство, о котором мало кто знает. Первые штанишки и рукава, первые всадники на континенте и первые конезаводчики с таким генетическим разнообразием лошадок, что и не снилось нынешним; первая парная баня, с коноплей, скрабами, эфирными маслами, первое седло-подушка, стремена, поводья, первый так называемый «боевой» пояс…

Головной убор вождя “каменской” культуры по материалам раскопок могильника Локоть 4 (Алтай IV век до н. э.).

Скиф алтайский. Пазырыкская культура, IV век до н.э. Мумию скифского вождя из Пазырыкских курганов Алтая можно увидеть в Государственном Эрмитаже.Мумия мужчины из пятого пазырыкского кургана. Пазырыкская культура. IV в. до н.э. АлтайКиммериец VII век до н.

э. Киммериец изображен здесь бородатым, подобно более поздним скифам, коих изображений великое множество. Но вот носили ли киммерийцы бороды большой вопрос. На знаменитой вазе Франсуа (570 г. до н.э.) лучник в скифской одежде с именем Кимерий скорее всего бороды не имел. Есть серьезные основания думать, что безбородые киммерийцы могли быть одним из прототипов легендарных амазонок.

Скифо-амазонка. У древних греков образы амазонок постоянно перекликаются с образами безбородых мужчин – хеттов, киммерийцев и других жителей Малой Азии, хотя несомненно, что у кочевых племен существовали и настоящие женщины-воительницы (и не только у них).
Ранние скифы.Курган Аржан-2, Центральное погребение.VII век до н.э. Алтай, Тува. Раннескифский воин. VI век до н.э. Алтай, Казахстан.Знатный скифский воин из окружения царя. Алды-бельская”археологическая культура. Южная Сибирь VII век до н.э. Саяно-Алтай. Тува.Знатный скифский воин Южная Сибирь VII – VI век до н.э. (по материалам раскопок могильников Гилёво-10 и Кичигино 1)

Скиф Келермесские курганы VII век до н.эВ следующей работе постарался оживить образ сарматского воина из курганов Филипповки воссозданого замечательным антропологом Алексеем Нечвалодой…

Старый заслуженный воин Пазырыкской культуры V – IV век до н.э.

Скифский царь и его военачальник, Северное Причерноморье, V – IV в до н.э.Евгений КрайКонный воин Меот. III – II век до н.э. Регион Кубани. Наёмный сарматский воин Боспорской кавалерии III век до н.э. Восточный Крым, (и раненый скиф). Наёмный сарматский воин Боспорской кавалерии III век до н.э. Восточный Крым, (и раненый скиф).Сака-тиграхауда. Южное Приаралье. VI век до н.э. Сарматский воин. Могильник Филипповка. Южное Приуралье. V – IV века до н.эСкифо-амазонка Северное причерноморье IV век до н.э.Женщина – воин Пазырыкской культуры. Алтай, IV век до н.э.Тяжеловооруженный скифский воин VII – VI век до н.э. Северное причерноморье.Скифы. Праздничная пирушка. Северное причерноморье.V-IV век до н.э.Схватка киммерийца со скифом. Северный кавказ VII век до н.э.Похороны скифского вождя.

Проводы скифского вождя.Иллюстрация к статье Л.Т .Яблонского “Ранне-Сарматский рыцарь”


Уникальный и недооценённый сарматский железный шлем из могильника Филипповка – 1 (конец V – начало IV века до н.э.)

Шлемы киммерийские “ассирийских типов”
1.Могильник у с.Заюково (VIII век до н.э.)
2.Могильник Клин-Яр (VIII – VII век до н.э.)
3.Могильник Клин-Яр (VIII – VII век до н.э.)

Шлемы “чешуйчатых типов”
1. Курган у с. Новая Розановка (V век до н.э.)
2. Курган 4 близ с.Веремеевка (IV век до н.э.)
3. Курган близ с. Новофедоровка (V век до н.э.)

Шлемы Урарту. Эти урартские шлемы можно увидеть в музее Эребуни в Ереване.
1.Крепость Тайшебаини (VII век до н.э.)
2.”Шлем царя Сардури” Кармир-блур (VIII век до н.э.)
3.”Шлем царя Аргишти” Кармир-блур (VIII век до н.э.)

Шлемы “кубанского типа”
1.Курганы у ст.Келермесской
2.Курганы у ст.Крымской.
3.Курганы у ст.Келермесской

Шлемы “Сакскских” типов
1.Северный Китай (VI век до н.э.)
2.Северная Монголия (VI век до н.э.)
3.Самарканд крепость Кысмычи (VI век до н.э.)
Этот сакский шлем находится в музее города Самарканда.Шлемы античных типов используемые скифами:
1.Курган близ с.Даховская Кубань (IV век до н.э.)
2.Курган близ с.Даховская Кубань (IV век до н.э.)
3.Курган близ с.Даховская Кубань (IV век до н.э.)

Шлемы античные используемые скифами:
1.Курган в имении Кекуватского (IV век до н.э.)
2.Курган близ с.Пастырское (IV век до н.э.)
3.Воинское погребение близ Карантинного шоссе Керчь (IV век до н.э.)

Шлемы античных типов подвергшиеся переделке:
1.Курган у с.Надежда Крым (IV век до н. э.)
2.Курган в некрополе Нимфея Крым (V век до н.э.)
3.Курган Солоха (IV век до н.э.)

Досыпка царского кургана с подхоронением.

Скифский курган в разрезе.

Скифские каменные стелы С УСАМИ раннего периода.Повозки Повозки, реконструкция Реконструкция сбруиРеконструкция сбруиРеконструкция РеконструкцияРеконструкция Подражание Куль-Оба. “Трапеза”
Из жизни скифов

Из жизни скифов Из жизни скифовИз жизни скифов Из жизни скифовИз жизни скифовЭто сцены из жизни скифовГоловной убор вождя Пазырыкской культуры V – IV век до н.э.
Последние работыРаненный тяжеловооруженный скифский воин продолжает атаку.Степи северного причерноморья. V век до н.э. Скифо-меотский царь.Курганы у ст. Елизаветинская. Регион Кубани. V – IV век до н.э.Сам художник Евгений Край

https://maximus101.livejournal.com/146401.html

https://vk.com/id387122112

https://www.liveinternet.ru/showjournal.php?journalid=553972…

https://maximus101.livejournal. com/76083.html

https://maximus101.livejournal.com/118675.html

http://gorets-media.ru/page/ne-skify-my

Путешествие к скифам – Орнамент и стиль в ДПИ — LiveJournal

? LiveJournal

• Main
• Top
• Interesting
• 235 ideas
• Your 2020 in LJ
• Disable ads

Login

• Login
• CREATE BLOG Join
• English (en)
  • English (en)
  • Русский (ru)
  • Українська (uk)
  • Français (fr)
  • Português (pt)
  • español (es)
  • Deutsch (de)
  • Italiano (it)
  • Беларуская (be)

Татуировки скифов: что они означали

У скифских племен татуировка имела много функций. Она давала понять, кто перед вами – человек благородных кровей или раб, наносилась на тело, чтобы устрашить врагов, и служила «пропуском» на тот свет. До сих пор в некоторых районах Индии распространена древняя поговорка про то, что когда тело умершего сжигают, от него остается лишь татуировка – украшение души.

Признак благородства

Татуировки делались самым примитивным способом: накалывались иглами или булавками, после чего в кожу втиралась сажа.

Ученик Аристотеля Клеарх Солийский упоминал, что скифские женщины наносили татуировку на лоб фракийским рабыням. Освобождаясь, те были вынуждены покрывать свои лица татуировками таким образом, чтобы рабская метка становилась незаметной.

Геродот из Галикарнаса в своей «Истории» писал, что благородных скифов от всех остальных отличали особые татуировки. Мужчины также делали татуировки после доблестных сражений и воинских подвигов. Те же, у кого совсем не было рисунков на теле, не имели никакого почета.

Римский ученый Помпоний Мела в своей «Описательной биографии» указывал, что племена скифов-агафирсов разрисовывали тела в зависимости от степени их благородства, но рисунки были у всех более менее одинаковые. А живший во II веке н. э. греческий врач Секст Эмпирик упоминал, что скифы и сарматы татуировали даже младенцев.

В древности татуировки были проще

О том какие именно рисунки наносились на кожу скифами, археологи могут судить по их мумиям, обнаруженным в древних захоронениях.

К скифам относят европеоидные мумии, найденные на территории современного Китая: в пустыне Такла-Макан, в долине реки Тарим и в могильниках Синьцзяна. Археологи считают, что это могли быть представители Афанасьевской кочевой южносибирской культуры, жившие примерно 3800—2000 лет назад. Эти мумии украшены простыми татуировками в виде геометрических фигур и растительных орнаментов. Удивительно, но рисунки имеют красный цвет, что вполне соответствует записям Геродота, который говорил, что скифы красят тела суриком.

На лицах мумий из могильника Субаши (Синьцзян) выведены линии и спирали на щеках и на лбу. У одной из женщин, например, желтые спирали спускаются от верхних век глаз через переносицу на крылья носа, а на щеках изображены красные треугольники с желтыми спиралями внутри.

Таинственные линии

Любопытно, что рисунки татуировок встречаются на статуэтках скифов и на ювелирных украшениях. К примеру, три параллельные горизонтальные линии на щеке имеются у изображения божества, найденного на стоянке «Толстая могила» под Днепропетровском. Точно такая же метка есть на фигурке всадника из Сибирской золотой коллекции скифов и на лице мужчины на перстне из Иссыкского кургана в Казахстане.

Подобная метка, возможно, именно татуировка, встречалась и у сарматов. На металлических бляшках уздечки, обнаруженной под Балаклеей (Харьковская область Украины), археологи увидели изображение мужского лица с линиями на щеке. Такая татуировка имела место и у согдийцев – иранского народа, населявшего междуречье Амударьи и Сырдарьи в Средней Азии: мужчины-согдийцы вычерчивали на каждой щеке по три полосы.

Птицы, звери и грифоны

На телах скифов, найденных в Горном Алтае в XX веке, можно наблюдать более сложные рисунки. Возможно, это связано с тем, что жили они позже – примерно в VI—III веках до н. э. – и принадлежали к Пазырыкской культуре. Как пишет в работе «Татуировка и раскраска тела в скифской военной культуре» историк Алан Акимович Сланов, три мумии скифов из восьми имели на теле рисунки: мужчина 60 лет из Второго Пазырыкского кургана, мужчина из ледяного захоронения Верх-Кальджин и знаменитая Принцесса Укока из могильника Ак-Алаха 3.

После обследования выяснилось, что чаще всего скифы, обитавшие на Алтае, делали татуировки на груди, руках, предплечьях, голенях, пальцах и вдоль позвоночника. Практически все рисунки были зооморфными. Например, мужчина монголоидной расы из Второго Пазырыкского кургана был покрыт искусными рисунками, которые занимали большую часть его тела. На левой стороне его груди был изображен грифон, бегущий вверх и в сторону правого плеча. На правой ноге были вытатуированы рыба и цепочка горных баранов – архаров; правую руку обвивали крылатое чудовище, скорее всего, дракон, осел, некое мифическое существо с торчащими лапами и еще один архар. Архар в прыжке был и на левой руке. Кроме него на руке красовалось еще одно животное, сочетавшее в себе черты барса, орла и оленя.

Специалисты предположили, что рисунки располагались на теле так, чтобы они как бы оживали при движении. Вдоль позвоночника мужчины тянулись «лечебные» отметки в виде точек.

Плечо женщины с плато Укок украшал рисунок грифона с перекрученным телом, с копытами, клювом и оленьими рогами. Голова грифона, но в уменьшенном размере повторялась в качестве орнамента на рогах существа и на его спине. Ниже грифона была изображена сцена охоты: баран с запрокинутой головой, которого за ноги хватает пятнистый барс с закрученным хвостом. А еще ниже находится мифический зверь с когтистыми лапами, полосатым хвостом, телом оленя и головой грифона. На запястье скифской принцессы была наколота голова оленя с ветвистыми рогами. Рисунок перекрученного животного повторялся на фаланге большого пальца.

У третьего скифа татуировки аналогичны: мифическое копытное животное расположено на его плече таким образом, словно бы оно перекинуто через него. Этнографы считают, что изображение этого существа на плече имело ритуальный смысл: волшебный монстр мог охранять ворота в иной мир и пропускать туда только тех людей, на которых видел свою печать.

Кроме того, на пальцах мужчин встречались татуировки птиц, которые напоминали гусей, глухарей и тетеревов, – об этом в статье «Птицы в татуировке пазырыкцев» говорит археолог и историк Наталья Викторовна Полосьмак.

Сланов также добавляет, что скифы раскрашивали лица краской и меняли цвет волос. При этом он ссылается на древнеримского историка Аммиана Марцеллина, который в IV веке писал, что скифы красят тело и волосы в синий цвет, причем яркость окраски зависит от богатства. А вот литератор Мавр Гонорат считал, что некоторые скифы красили волосы в черный цвет.

Читайте также:

Кириллица | Что означали скифские татуировки

У скифских племен татуировка имела много функций. Она давала понять, кто перед вами – человек благородных кровей или раб, наносилась на тело, чтобы устрашить врагов, и служила «пропуском» на тот свет. До сих пор в некоторых районах Индии распространена древняя поговорка про то, что когда тело умершего сжигают, от него остается лишь татуировка – украшение души.

Признак благородства

Татуировки делались самым примитивным способом: накалывались иглами или булавками, после чего в кожу втиралась сажа.

Ученик Аристотеля Клеарх Солийский упоминал, что скифские женщины наносили татуировку на лоб фракийским рабыням. Освобождаясь, те были вынуждены покрывать свои лица татуировками таким образом, чтобы рабская метка становилась незаметной.

Геродот из Галикарнаса в своей «Истории» писал, что благородных скифов от всех остальных отличали особые татуировки. Мужчины также делали татуировки после доблестных сражений и воинских подвигов. Те же, у кого совсем не было рисунков на теле, не имели никакого почета.

Римский ученый Помпоний Мела в своей «Описательной биографии» указывал, что племена скифов-агафирсов разрисовывали тела в зависимости от степени их благородства, но рисунки были у всех более менее одинаковые. А живший во II веке н. э. греческий врач Секст Эмпирик упоминал, что скифы и сарматы татуировали даже младенцев.

В древности татуировки были проще

О том какие именно рисунки наносились на кожу скифами, археологи могут судить по их мумиям, обнаруженным в древних захоронениях.

К скифам относят европеоидные мумии, найденные на территории современного Китая: в пустыне Такла-Макан, в долине реки Тарим и в могильниках Синьцзяна. Археологи считают, что это могли быть представители Афанасьевской кочевой южносибирской культуры, жившие примерно 3800—2000 лет назад. Эти мумии украшены простыми татуировками в виде геометрических фигур и растительных орнаментов. Удивительно, но рисунки имеют красный цвет, что вполне соответствует записям Геродота, который говорил, что скифы красят тела суриком.

На лицах мумий из могильника Субаши (Синьцзян) выведены линии и спирали на щеках и на лбу. У одной из женщин, например, желтые спирали спускаются от верхних век глаз через переносицу на крылья носа, а на щеках изображены красные треугольники с желтыми спиралями внутри.

Таинственные линии

Любопытно, что рисунки татуировок встречаются на статуэтках скифов и на ювелирных украшениях. К примеру, три параллельные горизонтальные линии на щеке имеются у изображения божества, найденного на стоянке «Толстая могила» под Днепропетровском. Точно такая же метка есть на фигурке всадника из Сибирской золотой коллекции скифов и на лице мужчины на перстне из Иссыкского кургана в Казахстане.

Подобная метка, возможно, именно татуировка, встречалась и у сарматов. На металлических бляшках уздечки, обнаруженной под Балаклеей (Харьковская область Украины), археологи увидели изображение мужского лица с линиями на щеке. Такая татуировка имела место и у согдийцев – иранского народа, населявшего междуречье Амударьи и Сырдарьи в Средней Азии: мужчины-согдийцы вычерчивали на каждой щеке по три полосы.

Птицы, звери и грифоны

На телах скифов, найденных в Горном Алтае в XX веке, можно наблюдать более сложные рисунки. Возможно, это связано с тем, что жили они позже – примерно в VI—III веках до н. э. – и принадлежали к Пазырыкской культуре. Как пишет в работе «Татуировка и раскраска тела в скифской военной культуре» историк Алан Акимович Сланов, три мумии скифов из восьми имели на теле рисунки: мужчина 60 лет из Второго Пазырыкского кургана, мужчина из ледяного захоронения Верх-Кальджин и знаменитая Принцесса Укока из могильника Ак-Алаха 3.

После обследования выяснилось, что чаще всего скифы, обитавшие на Алтае, делали татуировки на груди, руках, предплечьях, голенях, пальцах и вдоль позвоночника. Практически все рисунки были зооморфными. Например, мужчина монголоидной расы из Второго Пазырыкского кургана был покрыт искусными рисунками, которые занимали большую часть его тела. На левой стороне его груди был изображен грифон, бегущий вверх и в сторону правого плеча. На правой ноге были вытатуированы рыба и цепочка горных баранов – архаров; правую руку обвивали крылатое чудовище, скорее всего, дракон, осел, некое мифическое существо с торчащими лапами и еще один архар. Архар в прыжке был и на левой руке. Кроме него на руке красовалось еще одно животное, сочетавшее в себе черты барса, орла и оленя.

Специалисты предположили, что рисунки располагались на теле так, чтобы они как бы оживали при движении. Вдоль позвоночника мужчины тянулись «лечебные» отметки в виде точек.

Плечо женщины с плато Укок украшал рисунок грифона с перекрученным телом, с копытами, клювом и оленьими рогами. Голова грифона, но в уменьшенном размере повторялась в качестве орнамента на рогах существа и на его спине. Ниже грифона была изображена сцена охоты: баран с запрокинутой головой, которого за ноги хватает пятнистый барс с закрученным хвостом. А еще ниже находится мифический зверь с когтистыми лапами, полосатым хвостом, телом оленя и головой грифона. На запястье скифской принцессы была наколота голова оленя с ветвистыми рогами. Рисунок перекрученного животного повторялся на фаланге большого пальца.

У третьего скифа татуировки аналогичны: мифическое копытное животное расположено на его плече таким образом, словно бы оно перекинуто через него. Этнографы считают, что изображение этого существа на плече имело ритуальный смысл: волшебный монстр мог охранять ворота в иной мир и пропускать туда только тех людей, на которых видел свою печать.

Кроме того, на пальцах мужчин встречались татуировки птиц, которые напоминали гусей, глухарей и тетеревов, – об этом в статье «Птицы в татуировке пазырыкцев» говорит археолог и историк Наталья Викторовна Полосьмак.

Сланов также добавляет, что скифы раскрашивали лица краской и меняли цвет волос. При этом он ссылается на древнеримского историка Аммиана Марцеллина, который в IV веке писал, что скифы красят тело и волосы в синий цвет, причем яркость окраски зависит от богатства. А вот литератор Мавр Гонорат считал, что некоторые скифы красили волосы в черный цвет.

Читайте также:

Скифский «звериный стиль». | Русский след

Скифская культура – это самобытная культура огромного мира земледельческих, кочевых и полукочевых племен, живших в I тысячелетии до н. э. в Северном Причерноморье, на Балканах, во Фракии, на Кубани, на Алтае и в Южной Сибири, то есть на огромнейшей территории, простирающейся от Дуная до Великой Китайской стены.

Скифская культура, на Юге и Юго-Западе соседствует с эллинской и с культурой Малой Азии, на Западе скифская культура соприкасается с культурой кельтских племен, а на Востоке — с культурой Средней Азии и Китая.

«Скифский мир» слишком велик и он не помещается в узкие рамки национальных, местечковых интересов многочисленных народов Кавказа, Передней Азии, Казахстана или Алтая.

Скифский мир – это не башни и не грозные стены могучих замков, а высокие могильные курганы вождей и простых воинов, это и есть вековые памятники ранней скифской культуры, сохранившей свою неповторимость, самобытность, не смотря на влияние других культур и греческого мира. Особенность скифского искусства выражена в «зверином стиле» I тысячелетия до н. э., характерном для всего скифского мира, что ещё раз доказывает его единство на огромной территории. Вы легко узнаете «звериный стиль» сразу, в любом предмете скифского искусства по силе и совершенству изображённых зверей, по остроте и драматизму выбранной композиции.

Люди скифской культуры жили напряженной жизнью, где им предстояло бороться с беспощадными враждебными силами природы, где им приходилось постоянно нападать и побеждать или самому быть побежденным. Эта была яркая и насыщенная жизнь, и таким же динамичным было искусство, рожденное этой жизнью. Занятия земледелием и скотоводством скифы сочетали с охотой на диких зверей.

Зверь был главный соперник скифов в повседневной жизни, не раз приходилось видеть зверей терзающих свою добычу. Зверь, часто чудовище, созданное воображением художника, представлялся скифам выразителем таинственных и могучих сил природы.

Скифское искусство выражает не только форму, а вечное движение сил природы, сильного тела — в этом выражается суть «звериного стиля».

Идеал красоты, у скифов сочетался со стремлением символически выразить некую магическую власть над таинственными силами природы.

Кочевой образ жизни скифов не позволял им создавать произведения монументальной живописи или архитектуры. Скифы жили в седле и постоянно передвигались по огромнейшим территориям, следовательно, произведения их искусства могли быть миниатюрными, и служить украшением скифского быта, оружия, снаряжения, упряжи.

Внутреннее содержание художественных произведений, выполненных скифскими мастерами поражает своей лаконичностью и высочайшим напряжением запечатлённого движения зверя, птицы или человека.

Государственный Эрмитаж обладает единственным в мире богатейшим собранием скифских древностей, в экспозициях Эрмитаже свыше сорока тысяч предметов скифского искусства.

Один из известнейших шедевров Эрмитажа — золотая фигура оленя, найденная археологами в скифском кургане у станицы Костромской на Прикубанье. Рельефная фигура оленя выполнена

в VI веке до н. э., олень красовался на круглом железном щите в погребении скифского вождя.

Скифы, обожествляли природу и символически связывали светлый образ божества с образом оленя, несущего на своих рогах солнце. Вся фигура оленя подчинена особенному, напряженному ритму, в котором выражена сила и мощь дикого зверя. Если совсем не знать размеры фигурки оленя, то это крохотное изображение представится нам гигантским барельефом.

В ней нет ничего случайного, лишнего; трудно представить себе более продуманную и законченную композицию. Как гармонично сочетается мягкий изгиб шеи оленя с его тонкой мордой, над которой величественно возвышаются завитки откинутых на спину огромных рогов!

Золотая бляха в виде оленя — украшение щита. Куль-Оба, Керчь. IV век до н. э. Эрмитаж.

Таких рогов, которые протянулись бы вдоль всей спины оленя, нет в природе! Зверь лежит, прислушиваясь к малейшему шороху, но в его позе такой порыв, такое сильное стремление вперед, что кажется, будто

он не лежит, а летит в воздухе, вытянув шею и закинув рога.

В фигуре оленя всё изображено условно и в то же время предельно реалистично. Мы даже не замечаем, что художник изобразил у оленя не четыре ноги, а только две. Плотно поджатые под брюхом ноги оленя создают впечатление сжатой пружины, готовой выстрелить в любую секунду.

Если представить себе, фигуру оленя, как мраморного изваяния в несколько метров вышиной, то она окажется более величественной, монументальной.

Знаменитая сибирская коллекция Петра I, составлена из археологических находок в курганах Южной Сибири также представляет скифский «звериный стиль».

Рассмотрим поясную бляху

размером в 12,5 на 8 см., выполненную в скифском «зверином стиле». Эта золотая миниатюра поражает грандиозностью динамики композиции, на которой крылатый тигр с кудрявой гривой или с рогами антилопы терзает, склоненного перед ним коня. В глазу коня ясно видна смертная мука и страшная пустота смерти, а в глазу тигра свирепая ярость, выражающая безудержную и беспощадную волю злой стихии, пожирающей, губящей жизнь. Спаянные в борьбе эти фигуры –хищник и жертва, представляют собой единое, неразрывное целое.

Как поразительна острота напряженность борьбы! Крепко вцепился хищник клыками и когтями в свою жертву и никому никогда не удастся оторвать кровожадно вцепившегося тигра от шеи несчастного коня. Художник совершил магическое действие изобразив природу, как единое целое в круге жизни, подчиненной ритму и определенному порядку.

Сибирская коллекция Петра I, хранящаяся в Золотой кладовой Государственного Эрмитажа, представляет собой золото вождей кочевых племён, обитавших на территории Западной Сибири две – две с половиной тысячи лет назад. Большая часть золотых предметов выполнены в ‘зверином стиле’. Изображения животных не просто украшают золотые изделия, но часто полностью сливаются с вещью, встраиваясь в её форму или подчиняя её себе.

В скифском «зверином стиле» выполнена пара поясных золотых пластин, составляющие наиболее впечатляющую часть Сибирской коллекции. Золотые бляхи, некогда оформлявшие парадные пояса, часто представляют собой исполненные в золоте сцены борьбы животных.

В сцене борьбы за добычу – четыре персонажа — орёл, лев, волк или собака и их жертва лось, на хвосте которого видна голова грифона, и у каждого из зверей есть фантастические черты.

Левая золотая пластина из этой пары выполнена особенно виртуозно, с чеканной резкостью контуров и великолепной проработкой деталей. Однако при внимательном рассматривании изображения, постепенно можно проследить линии изгибов тел борющихся животных и понять принадлежность мелких деталей тому или иному зверю.

Произведения зрелого звериного стиля порой напоминают запутанные клубки тел, которые нужно долго и неторопливо распутывать прослеживая взглядом все линии переплетения. При неторопливом рассматривании радость открытий от увиденного  этом сочетается с эстетическим наслаждением, а содержание “прочитанной” сцены может стать пищей для размышлений.

Круг в скифском искусстве – это символ солнца и жизни, поэтому все изображения животных и композиции, как бы заключены в круг.

Геродот сообщает, что самоназвание скифов — СКОЛОТ (skolot, или skolt), возможно, отсюда производное слово КЕЛЬТ (лат. Celtae, бретонск. Kelted, валл. Celtiaid, ирл.  Ceiltigh, шотл. (гэл. ). Ceilteach, мэнск. Celtiee, корн. Kelt). Цезарь и Павсаний утверждали, что Kelt — было самоназвание кельтов. Скифский звериный стиль, видимо, был воспринят кельтами и получили дальнейшее развитие в стилях изобразительного искусства викингов. Известно, что расселение скифских племён шло с востока на запад, то есть племена сколотов шли за солнцем.

Скифский художник заключает в круг всю композицию, словно, торжествуя над неведомыми силами природы, которые олицетворяет разъярённый хищник.

Сильное и гибкое тело свернувшегося в кольцо хищника, поражает своим совершенством. Золотая пантера из кургана, найденного близ Симферополя, навечно замкнута в круге своей грациозной игры.

Интересно, все традиции скифского «звериного стиля» сохранились в русском народном искусстве, сохранены древние традиции и воплощены различных формах и повторяются в древней технике изготовления, например, традиционных медовых пряников, которые называют в Архангельской области «казулями».

Сибирская коллекция Петра Великого. Скилур — царь скифов.

Скифо-сибирский звериный стиль. | Русский след

М.И. Артамонов  «Сокровища саков».  Глава 8. Скифо-сибирский звериный стиль.

Истоки скифского звериного стиля искали в различных местах — в Ионии (Фуртвенглер, Б. Фармаковский), в горных районах на севере Передней Азии и, может быть, в Средней Азии (М. Ростовцев, А. Тальгрен, Э. Герцфельд и многие другие), в северных областях Евразии (Г. Боровка, Д. Эдинг, Э. Миннз, 1942 г.) и, наконец, в Сибири и специально в Минусинской котловине (Э. Миннз, 1913 г.). В настоящее время нет надобности излагать и разбирать существующие гипотезы происхождения скифского звериного стиля, но зато необходимо подчеркнуть, что этот стиль во всей обширной области своего распространения в Восточной Европе и Сибири нигде не имеет непосредственных предшественников, за исключением Минусинской котловины.

Из этого, конечно, не следует, что варварские племена Южной Сибири и Восточной Европы в эпоху бронзового века не знали никакого изобразительного искусства. Зачатки искусства у них, несомненно, были, и об этом свидетельствует не только развитая геометрическая орнаментика на керамике. Всемирной славой пользуются произведения изобразительного искусства из Майкопского кургана на Северном Кавказе, известны плиты с резными изображениями животных и человека из Усатова близ Одессы и Симферополя, наскальные изображения на реке Каче в Крыму и другие памятники энеолита и бронзового века в Северном Причерноморье. В Южной Сибири открыто значительное число наскальных изображений раннего времени, а в Минусинской котловине особое внимание привлекают каменные плиты, покрывавшие погребения Окунёвской культуры, предшествовавшей Андроновской.

На них находятся изображения быков, бычьих рогов, хищного зверя, по-видимому волка, и др. Сюда же относятся каменные изваяния с человеческими и звериными образами, каменные и костяные пластинки с выгравированными женскими лицами, вырезанные из кости и камня изображения птиц и зверей. Всё это бесспорно доказывает, что в эпоху бронзы существовало изобразительное искусство с определёнными сюжетами и выработанными формами, что среди его образов главное место занимали животные. Но вместе с тем очевидно, что стилистически это искусство не связано с искусством скифского времени, что оно не породило и не могло породить скифо-сибирский звериный стиль.

Особенно следует подчеркнуть, что все известные нам памятники этого искусства, за исключением искусства Минусинской котловины, относятся ко времени, задолго предшествовавшему скифскому периоду. Только на памятниках Карасукской культуры встречаются изображения животных, рядом черт сближающиеся со звериными образами скифского времени. Ввиду этого вопрос о роли Карасукской культуры, если не в происхождении, то в формировании скифо-сибирского звериного стиля, не может быть снят с повестки дня.

В настоящее время различаются три области скифо-сибирского искусства, а вместе с тем и культуры. Одну из них представляло Северное Причерноморье с Северным Кавказом, другая находилась в Средней Азии и прилегающей к ней западной части Южной Сибири, а третью составляли наиболее восточные окраины скифского мира, включающие Минусинскую котловину, Забайкалье, Монголию и Северный Китай.

Однако древнейшие произведения скифо-сибирского художественного стиля появляются не в которой либо из этих областей, а в Северо-Западном Иране среди вещей так называемого Саккызского клада, а точнее, богатейшего царского погребения, обнаруженного местными жителями в 1947 г. возле селения Зивие близ города Саккыза в Иранском Курдистане.

По данным Страбона и клинописных ассирийских памятников, скифы, вторгшиеся в Переднюю Азию в 70-х гг. VII века до н.э. обосновались в бассейне реки Аракса севернее озера Урмия, в области, получившей по их имени у персов (саки) название Сакасена. Она находилась севернее Маннейского царства, на которое они временами распространяли своё господство. Предполагается, что город Саккыз, по имени которого находки в Иранском Курдистане стали известны как Саккызский клад, тоже называется по их имени. Возле Зивие находится городище, на нём Дейсон собрал чёрно-лощёную керамику, сходную с северочерноморской скифского типа. Там же обнаружены курганы, в которых, вероятно, и было погребение с вещами человеческих и конских уборов, составляющими Саккызский клад. По обломкам ассирийского бронзового гроба с изображением горного козла на розетке К. Барнет определил время этого погребения рубежом VII-VI вв. до н.э., то есть годами, непосредственно предшествовавшими разгрому скифских племён мидянами и возвращению их в Северное Причерноморье.

Инвентарь этого погребения был расхищен, разошёлся по рукам и ныне разбросан по разным коллекциям. Парижская выставка иранского искусства 1961-1962 гг. впервые собрала уцелевшие вещи из этого погребения в одно место и дала возможность не только соединить части некоторых разломанных на куски золотых предметов, но и судить о нём в целом. Среди вещей ассирийского, урартского и маннейского происхождения в нем оказались произведения, отличающиеся специфическими признаками скифского стиля.

Олень — Тагарская археологическая культура

Наряду с воспроизведениями ассиро-вавилонских и урартских образцов здесь были типичные для скифского искусства изображения лежащих с поджатыми ногами козлов и оленей (илл. 289), лежащих, идущих или свернувшихся в кольцо кошкообразных хищников — пантер (илл. 290) и головок хищной птицы — все с чертами характерной скифской стилизации, хотя ещё и соединённой с преобладающими признаками древневосточного искусства, под влиянием которого эти изображения были созданы.

В настоящее время ещё нет возможности восстановить процесс возникновения скифского искусства во всей его полноте, но едва ли можно сомневаться в том, что насыщение его характерными образами и создание своеобразных форм прошло длительный путь от первых контактов иранских племён с цивилизациями Древнего Востока до вхождения их самих в систему этих цивилизаций со времени утверждения на Иранском нагорье.

В конце VII века до н.э. в находках из Зивие скифское искусство выступает уже в виде особого скифского стиля, в дальнейшем распространяющегося среди родственных иранских племён Северного Причерноморья, Средней Азии и Сибири. Вероятно, правильнее было бы это искусство в Передней Азии называть не просто скифским, а скифо-мидийским, так как близкое этническое родство, культурное сходство и контакты мидян и скифов явились важным условием не только его возникновения, но и распространения с одной стороны, в Северном Причерноморье, у скифов, а с другой — в Средней Азии и Южной Сибири, у саков, с которыми мидяне сохраняли прочные связи.

На первых порах существования скифского искусства доминирующее положение в нём занимали образы и формы переднеазиатского происхождения, как это можно видеть на вещах из Зивие, Келермеса или Мельгуновского клада, а его самостоятельность проявляется не столько в их трактовке, сколько в отборе сюжетов для дальнейшей переработки в соответствии с существующими потребностями. Не случайно в скифское искусство прочно вошли лишь немногие из переднеазиатских образов и притом почти исключительно в виде фигур отдельных животных или их частей.

В искусстве Древнего Востока одиночные изображения животных встречаются относительно редко, обычно они входят в состав композиций с центром в виде фигуры божества или его символа. В скифо-сибирском искусстве такого рода композиций, если не считать немногих, не прижившихся воспроизведений восточных образцов, в раннее время почти нет, а встречаются кроме одиночных животных только их простейшие сдвоенные по принципу зеркальной симметрии изображения, которые условно можно назвать геральдическими.

В раннем скифо-сибирском искусстве животные изображались в спокойном состоянии — идущими, лежащими или стоящими, иногда с повёрнутой назад головой, свидетельствующей, что их прототипами послужили фигуры в составе композиций.

Характерных для Древнего Востока изображений антропоморфных божеств раннее скифо-сибирское искусство также не знает, что, вероятно, надо отнести за счёт большей примитивности скифской религии, в которой антропоморфные божества ещё не получили распространения.

Репертуар образов раннего скифо-сибирского искусства не велик. Из животных чаще всего изображались козёл и олень, реже лось, или в виде одной головы, или в традиционном жертвенном положении — лежащими с поджатыми под туловище ногами с наложенными друг на друга передними и задними копытами так, как они издавна изображались в месопотамском искусстве. Стоящие и идущие животные этих видов встречаются значительно реже, причём для них характерны вытянутые, как бы висящие в воздухе ноги с обращёнными книзу острыми концами копыт («на цыпочках»).

Лошадь изображалась обычно только в виде одной головы, иногда голова снабжалась длинными ушами, показывающими, что это мул или осёл. Изображения быка даже в виде одной только головы очень редки.

Золотой кабан — скифский «звериный стиль»

Чаще встречаются головки барана, а также изображения кабана как в виде стоящей или бегущей фигуры, так и одной головы. Иногда изображался заяц.

Из хищников для раннего скифо-сибирского искусства характерна пантера — кошкообразный зверь с гладким, гибким туловищем, представленный и идущим, и лежащим, и свернувшимся в кольцо. Много реже встречаются изображения льва , только в виде одной головы.

Птицы представлены главным образом схематизированными головками, состоящими нередко из одного круглого глаза и изогнутого клюва. Полностью они изображались с головой в профиль и с развёрнутым в фас туловищем с раскрытыми крыльями.

Из фантастических образов в раннем скифо-сибирском искусстве широкое распространение получили грифоны, а в Северном Причерноморье ещё и возникшая на их основе голова барано-птицы, то есть барана с тупым клювом вместо морды.

Не все эти образы заимствованы в готовом виде из искусства Востока, некоторые из них, как, например, лось, появились в скифо-сибирском искусстве в порядке приспособления изобразительных сюжетов к местной среде. Да и заимствованные образы подверглись стилистической переработке, существо которой заключалось в обобщении детализированных форм древневосточных изображений, в замене их графической разделки широкими, слабо расчлененными поверхностями.

При общем сходстве скифского искусства в Причерноморье и Сибири первое отличается приёмами стилизации, явно восходящими к технике резьбы по дереву, тогда как в Сибири сохраняется мягкая моделировка.

Рог, а в особенности дерево шире применялись скифами и саками для изготовления разнообразных украшений, которые, будучи обложены тонким золотым листком, вполне могли уподобиться изделиям из драгоценного металла и создавать видимость пышности и богатства, необходимых для поддержания социального превосходства своих обладателей, а в более скромных уборах употреблялись и без позолоты.

Сохранившиеся резные роговые украшения особенно многочисленны в северо-черноморских погребениях VI века до н.э., но они появляются ещё в конце VII века до н.э. и уже тогда, как показывают изображения скифских типов в Саккызском кладе, до известной степени определяют стилистическое своеобразие металлических произведений скифского искусства, в которые переносятся выработанные в резьбе приёмы стилизации.

Близкое сходство северо-черноморского и сибирского звериного стиля, с одной стороны, и некоторые различия в трактовке одинаковых сюжетов — с другой, не оставляют сомнения, во-первых, в общности происхождения того и другого, и во-вторых, в независимом друг от друга развитии искусства каждой из этих областей. И северо-черноморское и сибирское искусство одинаково восходит к искусству иранских племён, сложившемуся в Передней Азии на основе древневосточного наследия. Вместе с тем особенности собственно скифского искусства определились ещё в Передней Азии. Не располагая теми возможностями, какими обладали их цивилизованные соседи, скифы в Передней Азии воспроизводили древневосточные в своей основе украшения в доступном для них материале и в соответствующей ему трактовке, что получило, как свидетельствует Саккызский клад, определенное отражение и в металлических произведениях. Мидяне находились в этом отношении в другом положении и передали своё искусство в Среднюю Азию и Сибирь без специфических скифских признаков.

С V века до н.э. характер скифо-сибирского искусства меняется, ряд мотивов исчезает или дегенерирует, но зато появляются новые мотивы и с новыми, ранее неизвестными формами.

Из числа исчезнувших к этому времени мотивов можно назвать очень редкие в Сибири, но зато распространённые в раннем скифском искусстве Причерноморья скульптурные головки барано-птиц. Древнейшие образцы этого мотива представлены на роговом псалии из Кармир-Блура в Армении и на таких же предметах из курганов в Среднем Приднепровье, на роговых пронизках из кургана Келермес, а также на роговых и бронзовых навершиях из Темир-Горы на Керченском полуострове и из села Великие Будки в Приднепровье.

Таким образом, этот мотив оказывается распространённым не позже конца VII — начала VI века до н.э. на весьма обширной территории и притом в сходном виде. В основе его может лежать изображение головы барана с острой мордочкой, преобразованной в клюв под влиянием образа грифона, хотя грифон нигде, кроме как в скифском искусстве, не имеет бараньих рогов. Образ птице-барана, как и обычных на концах псалий и на уздечных пронизках головок просто баранов, коней и копыт, появился раньше возвращения скифов в Северное Причерноморье, что указывает на возникновение специфического скифского стиля ещё до распространения в Скифии художественных произведений, принесённых ими из стран Передней Азии.

Другой древний мотив, известный как на западе — в Причерноморье, так и на востоке — в Средней Азии и Сибири, — свернувшийся в кольцо кошкообразный хищник, хотя и продолжает бытовать, в V веке до н.э. становится очень редким и приобретает все признаки вырождения. Наиболее ранние образцы этого мотива представлены на золотом наконечнике рукоятки меча из Зивие (илл. 173).

На этом наконечнике длинное, тонкое туловище зверя с поперечными нарезками, означающими рёбра, заканчивается массивной головой с удлинённым глазом, загнутым спиралью носом и спиралью же трактованным нижним краем челюсти. Сердцеобразное ухо разделено на две части продольным ребром.

Плечо зверя стилизовано в виде схематической головки птицы с большим круглым глазом с точкой посредине. Особенно замечательны протянутые вдоль изогнутого туловища мускулистые, заканчивающиеся когтями лапы.

Подобное изображение оттиснуто на пластинках, покрывавших уздечные бляхи из Майэмирской находки на Алтае (илл. 64) и представлено бронзовой бляхой из кургана Аржан в Туве.

У других ранних изображений свернувшегося зверя, известных по находкам в Сибири и Причерноморье, концы лап трактованы завитками или кружочками, подобно тому, как они представлены на золотой массивной бляхе из Сибирской коллекции Эрмитажа, где эти кружки инкрустированы бирюзой или эмалью. Этот приём стилизации лап хищника появляется ещё в Зивие, где на фрагментах золотой ленты и на серебряном диске с золочёными изображениями имеются такого же вида звери с лапами, заканчивающимися завитком.

К V веку до н.э. этот мотив вырождается и скоро совершенно исчезает. На кольцах минусинских ножей изображается не свернувшийся кольцом, а сильно изогнутый зверь со схематизированными формами, но в ордосских бронзах он ещё долго продолжает существовать (илл. 135, 136).

В Причерноморье этот мотив около н. э. возрождается, но в образе не пантеры, а льва.

Принесённые скифами из Передней Азии произведения искусства, известные по находкам в Келермесских и Литом (Мельгуновский клад) курганах, просуществовали недолго. Они исчезли в могилах вместе со своими владельцами.

Развитие собственно скифского искусства в Северном Причерноморье и в Сибири протекало на основе мотивов, отобранных из древневосточного наследия и переработанных в местной среде; в VI веке до н.э. оно оставалось весьма ограниченным.

Подъём скифского искусства происходит в V веке до н.э. и связывается с усилившимся влиянием Ахеменидского Ирана и с вторжением в Северное Причерноморье греческих элементов. Вместе с импортными персидскими и греческими вещами у евразийских варваров распространяются изделия персидских и греческих мастерских, созданные применительно к их потребностям и вкусам, а вместе с ними персидские или греческие образы и формы, что накладывает определённый отпечаток на скифо-сибирское искусство и в значительной степени определяет его содержание и даже самый стиль, не лишая его тем не менее самобытности и своеобразия.

Новый период в истории скифо-сибирского искусства в Азии наиболее ярко представлен произведениями, обнаруженными в алтайских каменных курганах пазырыкского типа с могилами, закованными вечной мерзлотой. Он характеризуется динамизмом и экспрессивностью образов, распространением композиций со сценами борьбы зверей и наряду с этим усилением орнаментальности и соответствующей ей схематизации реальных форм.

Переработка заимствованных мотивов, начавшаяся с возникновения скифо-сибирского звериного стиля, к V веку до н.э. приводит к частичной замене образов таких животных, как лев или пантера, хорошо известным в Средней Азии и Сибири тигром или же повсеместно распространённым волком с отчётливо выраженными признаками именно этих животных.

Возникают местные вариации изображений фантастических зверей, составленных из частей различных животных, в основе которых почти всегда лежит образ восточного грифона. Львиный грифон, как известно, отличается от простого льва наличием рогов и крыльев и в скифо-сибирском искусстве претерпевает одинаковую с ним судьбу. В своём
львином обличье он так же, как и его ахеменидско-персидские образцы, имеет козлиные или бычьи рога и загибающиеся вперед крылья. Примером местной трактовки этого типа грифона могут служить грифоны в сцене нападения на барана на седельной покрышке первого Пазырыкского кургана (илл. 293) и терзания лошади на поясной застёжке Сибирской коллекции (илл. 180).

С утратой специфических львиных черт и с превращением в хищника тигра или волка этого рода грифон снабжается стилизованными рогами, состоящими из птичьих головок, как, например, в сценах борьбы такого зверя с тигром на сибирских застёжках и в скульптурном изображении, завершающем браслет из Дуздака.

Последний пример, кстати сказать, может свидетельствовать, что процесс переработки иранского мифологического образа применительно к местным требованиям происходил не только в Сибири, но и в Средней Азии (илл. 55).

Калаф со сценами борьбы воинов-амазонок с крылатыми грифонами

Орлиный грифон ничем не отличается от львиного, кроме головы, которая у него не львиная, а орлиная. Те же уши и рога, такие же крылья на зверином туловище. От такого грифона существенным образом отличается гриф с туловищем хищной птицы. Фантастической здесь является только голова с длинными ушами и гребнем, тянущимся вдоль шеи. Этот образ характерен для скифо-сибирского искусства и представляет собой местную интерпретацию орлиного грифона.

Пазырык, конь -5-в-до-н.э.

Усложнение образа животного дополнительными изображениями, встроенными в те или другие его части, отмеченное ещё на согнутой фигуре пантеры из Зивие и характерное для скифского искусства Причерноморья, не получило такого же развития в Сибири. Добавочные изображения здесь имеются только в виде птичьих головок на концах рогов и хвоста и притом только у фантастических зверей. Такого рода приём не характерен и для иранского искусства и может считаться специфическим скифским признаком.

Золотая бляха в виде оленя — украшение щита. Куль-Оба. IV век до н. э. Эрмитаж.

Размещение дополнительных изображений на самой фигуре животного, например, на его плече или бедре, наблюдается в Сибири очень редко. Известен всего один пример использования приёма зооморфных превращений в развитом виде, а именно золотая пластина из Верхнеудинска в Забайкалье, на которой туловище фантастического зверя целиком заполнено фигурами грифа и головы волка, пожирающего барана. Ни в одном другом сибирском памятнике этот приём не находит себе соответствия, хотя по своей форме и по общей композиции изображения эта пластина типично сибирское произведение.

 

В сибирском искусстве распространены симметрично развёрнутые фигуры не только из зеркально повторяющихся изображений, но и из образов, объединённых общей головой. В ряде случаев они получают настолько орнаментальную трактовку, что в них с трудом отыскивается реальная основа. Примеров зеркально-симметричных композиций особенно много среди уздечных и седельных украшений в алтайских курганах. Из их числа можно указать замечательный налобник из второго Пазырыкского кургана, состоящий из распластанной головы львиного грифона с парой симметрично сопоставленных мертвых гусей, висящих у пасти хищника (илл. 294).

У птиц опущенные вниз головы на изогнутой шее и висящие под общим хвостом лапы. Вырезанная из рога подвеска, составленная из двух лосиных голов, из коллекции Фролова близко напоминает бронзовые пряжки Журовских курганов Приднепровья, оформленные по тому же принципу и из голов тех же животных.

Из третьего Пазырыкского кургана происходит роговое луновидное украшение седла, на котором вырезаны также лосиные головы, но настолько орнаментально, что с трудом поддаются распознаванию (илл. 296).

Примером симметричной композиции, в которой составляющая её пара животных объединена одной головой, может служить вырезанное из дерева украшение конской упряжи из первого Туэктинского кургана (илл. 295). Обращённые друг к другу профильные скульптурные туловища двух крылатых грифонов соединены здесь общей скульптурной головой хищника, поставленной в фас.

Подобного рода симметричные пары львов с общей головой особенно характерны для луристанского искусства, но геральдические композиции издавна распространены в искусстве Востока. В Ахеменидской Персии они представлены прежде всего капителями дворцов и портиков царских могил, но известны и в прикладном искусстве.

В ахеменидском искусстве видное место занимает сцена нападения льва на быка, несколько раз представленная в рельефах Персеполя в одном и том же виде как на лестнице в ападану (илл. 291), так и в других частях дворца, относящихся ко времени от Дария до Артаксеркса III, то есть с VI до IV века до н.э. включительно. Известна она и в прикладном искусстве — на большом серебряном блюде в частной коллекции в Тегеране.

Характерным признаком этой несомненно культовой и канонической композиции является повёрнутая в фас голова льва, вонзившего зубы и когти в круп своей жертвы, при повёрнутом в профиль туловищ обеих фигур. Сцены нападения льва на быка или другое животное издавна распространены в искусстве Месопотамии, но в них животные обычно изображались полностью в профиль.

Курган Куль-Оба, Крым

В профиль представлены, например, козёл и терзающий его лев на золотой ассирийской чаше Келермесского кургана.

В Причерноморье лев с повёрнутой в фас головой впервые появляется в Семибратнем кургане V века до н.э. на золотой треугольной оковке сосуда, вероятно, ритона, где он изображён в характерной греко-персидской трактовке вскочившим на спину павшего на согнутые ноги лося и вцепившимся зубами в его шею.

С таким поворотом головы представлен и в аппликации на седле из первого Пазырыкского кургана, где он впился зубами и когтями в круп бегущего лося, а задней лапой ухватился за одну из задних ног своей жертвы (илл. 292).

С тем же характерным поворотом головы даны звери, в данном случае явно тигры, на сибирских золотых пластинах в сценах борьбы тигра с рогатым волком, тигра, сражающегося с двумя фантастическими хищниками — орлиным грифоном и рогатым волком, и, наконец, в сильно схематизированном изображении нападения тигра на лошадь. Многочисленные изображения того же мотива представлены ордосскими и забайкальскими бронзовыми изделиями.

В отличие от Северного Причерноморья в искусстве Сибири сцены борьбы зверей занимают весьма видное место. Они отличаются сложным построением и трудными ракурсами и появляются в таком виде, который требовал длительного подготовительного пути. Они не могли возникнуть самостоятельно в результате непосредственного наблюдения природы, вылившись сразу в формы, характерные для высокой художественной культуры с длинной историей развития подобных мотивов и форм.

В скифском искусстве Северного Причерноморья такие композиции носят все признаки греческого или греко-персидского художественного стиля и получают широкое распространение не раньше конца V — начала IV века до н.э. В Сибири они особенно многочисленны, а в искусстве Алтая занимают доминирующее положение и носят признаки местного художественного стиля. В основе их, однако, лежат переднеазиатские, скорее всего, греко-персидские образцы, вошедшие в сибирское искусство в сильно переработанном виде. Переработка выразилась прежде всего в замене льва тигром или волком, быка — лосем.

Сцены борьбы зверей в сибирском искусстве, обогащённые реалистическим изображением и экспрессией движения, они выразительнее своих застывших в монументальной неподвижности иранских образцов. Декоративный орнамент, соответствующий духу сибирского искусства, оказывается в течение долгого времени не в состоянии погасить свойственное им реалистическое содержание.

 

Примером, можно сказать, классической композиции, известной как в Ахеменидской Персии, так и в Греции, является сцена нападения грифона на барана или козла, представленная на седельной покрышке из первого Пазырыкского кургана (илл. 293). Крылатый львиный грифон с рогами на голове одной передней лапой вцепился в загривок своей жертвы, а другой схватил её за заднюю оттянутую ногу. В отличие от монументально-спокойной позы уверенного в своей силе грифона козёл представлен в напряжённом движении, вырывающимся из лап хищника.

В другой композиции орлиный грифон терзает поверженного козла (илл. 298). Жертва с повёрнутой назад головой и перевёрнутой задней частью туловища бьётся в когтях торжествующего победителя. Того же рода сцена представляет ушастого орла с распущенными крыльями, когтящего лося, пытающегося освободиться от врага. У лося, как и у барана в предшествующей композиции, голова повёрнута назад, а туловище перекручено (илл. 297).

Особенно большой выразительностью и реалистической экспрессией отличаются сцены нападения тигра или другого кошкообразного хищника на лося, оленя и барана.

Сценами борьбы зверей являются по своему содержанию и маски, надевавшиеся на головы лошадей, найденные в Пазырыкских курганах. Так, на одной из них скульптурная голова львиного грифона с оскаленной пастью и изогнутыми рогами с шариками на концах, поднимающаяся над теменем лошади между парой зубчатых крыльев, является частью целой фигуры этого фантастического существа, тело которого представлено двумя лопастями, свешивавшимися, по сторонам лошадиной головы. Внизу оно заканчивается орнаментированными задними лапами и закрученным хвостом. Передними лапами грифон охватил шею тигра, распластанная фигура которого составляет переднюю часть маски, покрывавшую морду лошади.

Маска в целом представляет собой сцену борьбы тигра с грифоном (илл. 75).

Имеются и сокращённые варианты того же рода композиций в виде головы зверя, в раскрытой пасти которого помещается голова другого животного, чаще всего барана.

Одним из самых замечательных примеров этого рода изображений является вырезанная из дерева голова грифона, в раскрытом клюве которого находится голова оленя. Гребень на шее грифона, рога и уши оленя сделаны из кожи. Шея грифона украшена рельефными фигурками птиц. Условно-декоративная разделка отдельных частей изображений сочетается с реалистической передачей образов в целом, в особенности птиц на шее грифона (илл. 97).

Вообще говоря, изображения животных как в композициях, так и взятых отдельно отличаются, несмотря на обобщённость и известную условность, поразительным реализмом в передаче их характерных признаков.

Так, например, у лося удивительно верно передаётся тяжёлая горбоносая голова с бородой, большие уши и широкие лопасти рогов, массивное туловище с длинными ногами, заканчивающимися мощными копытами, у оленя — лёгкое туловище с коротким хвостиком, стройная голова с тонкой мордой, небольшими ушами и ветвистыми рогами. Превосходно показаны бараны и козлы с их характерно изогнутыми рогами, в одном случае поднимающимися над головой, а в другом закрученными по её сторонам. Особенно же великолепны гибкие кошачьи фигуры хищников с тупомордой головой на могучей шее, когтистыми лапами и длинным загнутым на конце хвостом.

В V веке до н.э. вместо животных в статических спокойных позах появляются многочисленные изображения борьбы зверей с сильно изогнутыми телами, в бурном движении. Особенно выразительны в этом отношении животные с повёрнутыми в противоположные стороны передней и задней частями туловища, то есть как бы перекрученные.

Этот приём передачи сильного движения, известный ещё в искусстве Микен, в V веке до н.э. появляется в Причерноморье, но особенно широкое распространение получает в Сибири. Он применяется в изображениях и отдельных животных и в композициях борьбы зверей вплоть до конца I тысячелетия до н.э.

Динамический характер сибирского искусства V века до н.э. и последующих веков выражается не только в композициях борьбы зверей и представленных в бурном движении отдельных животных, но и в общей трактовке изображений с помощью изогнутых форм и кривых линий, сочетающихся, однако, с уравновешенной замкнутостью построения и чётким, несколько тяжеловесным ритмом общей симметричной композиции.

Конь-единорог, скачущий по небу и земле, Тыва, курган Аржан.

Впечатление стремительности движения создается путём резких перегибов фигур и применением в изображениях животных и в построении орнаментов S-образных линий. В соответствии с этим доминирующее положение в искусстве занимают не круглая скульптура, а рельеф и плоскостные живописные и графические изображения. Детали получают при этом условную орнаментальную трактовку системой криволинейных линий, фигур и контрастных цветовых пятен.

Особенно широко распространяется восходящий к ассиро-вавилонскому искусству приём графического выделения частей тела специальными значками в виде восьмёрок, кружков или точек, луновидных дуг или скобок, изогнутых треугольников и спиралеобразных завитков, так называемых запятых, и т.п. Такого рода геометрическими фигурами обозначаются плечи, бёдра, рёбра, мускулы и другие части животных. В монументальном искусстве Ирана декоративная трактовка условными фигурами хорошо представлена в рельефах Стоколонного зала в Персеполе, в особенности в фигурах львов и быков на балдахине трона Артаксеркса I (465-424) (илл. 299), а также во многих произведениях торевтики.

Каменные или стеклянные вставки в металлических изделиях практиковались в Эламе, Ассирии, Финикии и Урарту. Великолепны инкрустированные костяные изделия из ассирийской Ниневии. В Зивие, а затем в Келермесе, Чиликты и других скифских и сакских комплексах конца VII века до н.э. и раннего VI века до н.э. находятся золотые украшения с цветными вставками эмали или бирюзы в специальных ячейках.

В изображениях такими вставками выделялись глаза, уши, ноздри животных. С V в. до н.э. инкрустации широко применяются в иранских ювелирных изделиях, о чём свидетельствуют образцы их, находящиеся в составе Аму-Дарьинского клада и в Сибирской коллекции Петра I. Цветными вставками пользуются для декоративной разделки различных частей изображений, крыльев, рогов и др., а также для выделения условных геометрических фигур, которыми обозначались выпуклости и мускулы на теле животных. Цветные инкрустации такого рода нашли яркое выражение в глазурованных рельефах с фигурами львов и фантастических животных, фризами которых украшен при Артаксерксе II (404-358 гг. ) известный дворец в Сузах.

Цветные аппликации из войлока, кожи и других материалов, представленные в большом числе находками в алтайских курганах, показали, что те же приёмы условной передачи формы господствовали в плоскостных изображениях сибирских кочевников, находясь при этом в полном соответствии с возможностями своего материала и техники.

Насколько можно судить по образцам, найденным в тех же курганах, цветные «инкрустации» особенно высокого развития достигли в ковровых изделиях и тканях. Львы, составляющие узор шерстяной ткани из пятого Пазырыкского кургана, повторяют львов на упомянутом балдахине из Стоколонного зала в Персеполе и близко сходны с изображениями тех же животных в глазурованных рельефах в Сузах. Не забудем, что эта ткань иранского происхождения, а также, что рельефы балдахина над троном Артаксеркса I воспроизводят именно такого рода тканые изображения.

Особенно полюбившийся среднеазиатским и сибирским кочевникам «инкрустационный стиль» ахеменидского искусства сложился в результате взаимодействия ювелирного и коврово-ткацкого производства; приписывать его появление какому-либо одному из этих производств неправильно, как неверно и возведение его к технике аппликации, представленной преимущественно войлочными и кожаными изделиями из алтайских курганов. Эти последние появились в порядке упрощённого воспроизведения коврово-ткацких изделий, а не наоборот, и в таком же взаимодействии с местным ювелирным искусством, в каком находились ювелирное и ткацкое производство в Иране.

Нельзя не отметить и ещё одно обстоятельство, а именно, что ювелирные изделия с цветными инкрустациями, столь ярко представленные Аму-Дарьинским кладом и Сибирской коллекцией, вовсе не характерны для переднеазиатских ахеменидских произведений того же рода. Из этого следует, что стиль инкрустаций в ахеменидском периоде получил развитие в восточных провинциях Персидской империи, точнее говоря, в Средней Азии, включая сюда Бактрию до греческого завоевания. Широкое развитие «стиля инкрустации» именно в Средней Азии с распространением в Сибири, вероятно, в какой-то степени было обусловлено и тем, что более употребительный для инкрустации камень — голубая бирюза — добывался в Средней Азии, по Плинию, в стране саков и дахов, а по современным данным, в Бадахшане.

В соответствии с декоративным назначением художественных произведений скифо-сибирского искусства орнаментальная трактовка в ряде случаев распространяется на весь образ и подавляет его изобразительное содержание. На материалах алтайских курганов можно проследить, как изображение животного  становилось схематичным, и превращается в орнаментальный мотив.

В конских уборах Пазырыкских курганов видное место занимают вырезанные из дерева подвески в виде стилизованных фигур животных или их частей, представляющие различную степень реалистического образа зверя в орнаменте. В этом отношении интересна подвеска в форме профильной головки барана в пасти хищника (илл. 301). Центр композиции занимает голова барана с круто изогнутым рогом; слева от него представлена передняя часть туловища — шея и передние ноги барана. Справа вдоль контура бараньей головы выступает профильная головка хищника с загнутым носом. Она увенчана рогом с завитком, обращённым в наружную сторону, симметрично с таким же завитком с другой стороны фигуры, завершающим шею барана. Нижняя челюсть хищника пересекает шею барана и охватывает его голову от основания рогов до конца морды; в верхней челюсти хищника торчит клык, который соединяет её с носом барана. В целом получается декоративная, симметричная композиция, где изображения остроумно связаны между собой и, несмотря на условность, сохраняют реалистические и притом очень живо переданные черты. Спиралевидный узор определённо связывается с изображением профильной головы барана с закрученным сбоку рогом (илл. 301)

Другая такая же подвеска образована двумя симметрично сопоставленными фигурками лежащих оленей (илл. 302). Обращённые в противоположные стороны рога их образуют с боков фигуры очертания в виде свободных зигзагов. Пространство между фигурами оленей заполнено пальметтой из трёх лепестков. На третьей подвеске сопоставлены маленькие схематические головки с поднимающимися от них в противоположные стороны рогами в виде больших, совершенно подавляющих эти головки лепестков, соединённых по три вроде пальметты и в целом образующих орнаментальную фигуру, в которой изобразительные элементы теряют всякое значение. Зигзагообразный орнамент в ряде случаев может быть возведён к форме стилизованных оленьих рогов (илл. 306).

Орнамент в виде ряда «запятых», увенчанных зубчатым гребешком, несомненно восходит к изображениям петушков с гребнем на повёрнутой назад голове, а в основе особенно характерного для Башадарского кургана орнаментального мотива в виде круга или полукружия, сочетающихся с пламеневидными фигурами, лежит изображение грифона или птичьей головы (илл. 303).

В узор превращаются головы тигров, грифонов, лосей и других животных и даже целых фигур (илл. 304).

Наряду с мотивами орнамента звериного происхождения в скифо-сибирском искусстве появляются и растительные формы. Сюда относятся прежде всего лотос, розетка, пальметта, бегущая спираль и изгибающаяся лоза, выступающие как самостоятельно, так и в сочетании с другими формами (илл. 305).

Особенно многочисленны украшения в виде пальметок. В Пазырыкских курганах найден набор конских украшений, состоящий целиком из пальметток. В виде сложной пальметтки оформлены хвосты птиц на кожаной сумке из Пазырыкского кургана. В других случаях форму пальметки приобретают оленьи рога, с нею же сочетаются человеческие личины.

Переднеазиатское происхождение растительных орнаментальных мотивов не вызывает сомнений, хотя некоторые исследователи ведут их через скифское искусство Причерноморья из Греции. Особенно большую роль греческим элементам в сибирском искусстве приписывает Г. Азарпей, причём главным из его доводов в пользу греческого влияния на творчество сибирских мастеров выступает характерный орлиный грифон с гребнем вдоль шеи, трактованным, по его терминологии, зубцами в виде рыбьих плавников.

Поскольку грифоны с таким гребнем появляются в греческом и причерноморском скифском искусстве не раньше IV веке до н.э., он тем же временем датирует и Пазырыкские курганы, где такого рода гребень встречается особенно часто. По этому поводу необходимо заметить, что грива или гребень вдоль шеи грифонов известны в ахеменидском искусстве и в барельефах и на печатях.

Особенно же близок к сибирским гребень на круглой золотой бляшке с фигурой львиного, а не орлиного грифона из Аму-Дарьинского клада. Эта деталь в образе грифона сохраняется в искусстве Средней Азии и позже, о чём свидетельствует бронзовая статуэтка грифона в Британском музее, которую Дальтон относит к IV веку до н. э., и серебряная статуэтка, найденная в Квадратном доме парфянской столицы Старой Нисы, датируемая II веком до н.э.

Таким образом, можно допустить, что этот мотив проник в сибирское искусство не из Греции, а из Ирана. С другой стороны, нельзя не учитывать и роль греческого искусства, однако не непосредственно воздействовавшего на сибирское, а в той его форме, которая впервые выделена Фуртвенглером под названием «греко-персидской» и в которой персидские по происхождению произведения предстают в виде, возникшем под несомненным воздействием греческого стиля. Как известно, греческие мастера привлекались персидскими царями к строительству дворцов ещё в V в. до н.э., а в дальнейшем их влияние на персидское искусство становится всё более и более значительным, а со времени завоеваний Александра Македонского греческое искусство занимает доминирующее положение во всей Передней Азии, включая сюда и области Греко-Бактрийского царства.

Орнамент в строгой симметричности композиции, а затем и в схематизации образов, представленная в позднейших произведениях Сибирской коллекции и в бронзах Прибайкалья и Ордоса, в конечном счёте приводит к подавлению и вытеснению не только реалистических, но и вообще изобразительных элементов скифо-сибирского искусства. В результате многократных повторений изображения животных грубеют и приобретают геометрические формы; отдельные черты их в ущерб целому подчеркиваются и преувеличиваются, преобладающее положение занимают фантастические образы в орнаментальной трактовке.

Цветные инкрустации из вспомогательного изобразительного средства превращаются в самостоятельный декоративный элемент и постепенно подавляют изобразительные мотивы.

Листовидный узор, ведущий своё происхождение от изображений деревьев и ветвей, утрачивает свой растительный характер и абстрагируется. Его формы распространяются на все виды инкрустаций. В конце концов скифо-сибирское искусство звериного стиля уступает место новому, геометрическому полихромному стилю, в котором главную роль в ювелирных изделиях играют довольно однообразные вставки из цветных камней и стекла. Искусство этого нового стиля относится к первым векам н.э., и рассмотрение его выходит за рамки нашей темы.

Кроме художественного оформления вещей бытового назначения скифо-сибирское искусство имело ещё и определенное культовое значение. Однако это была не охотничья магия палеолита, приписываемая некоторыми исследователями звериному стилю. Образы животных или их частей служили апотропеями-амулетами, с одной стороны, и воплощениями космических сил с другой, что, как известно, не противоречит одно другому. Они были тесно связаны с мифологией местного населения.

В этих образах отразились представления о силах добра и зла, жизни и смерти и борьбе этих противоположных начал, столь характерные для иранского религиозного мировоззрения. С этим значением реальные и фантастические образы вошли в быт варваров из искусства Древнего Востока и были переработаны ими в соответствии со сходными местными верованиями, в которых ещё жили тотемные традиции.

Именно поэтому в культовых церемониях лошадей наряжали в маски с изображением победы доброго духа над злым и сами становились носителями идеи добра и жизни. Этим же содержанием проникнуты и многочисленные композиции борьбы зверей.

По той же причине заимствованный из Месопотамии образ гения превратился в местных условиях в человеко-зверя с оленьими или лосиными рогами — того тотемного предка, воплощавшего благое начало, представление о котором возникло, вероятно, ещё в эпоху палеолита, но не умирало и не могло умереть до тех пор, пока родство по происхождению оставалось основной формой общественных связей, в какую обличены все или почти все социальные отношения.

Антропоморфность мифологических образов была новым явлением в скифо-сибирском искусстве и означала не только персонификацию сил природы, но и далеко зашедший процесс дифференциации общества, выделения элементов, ставших над ним в независимое положение, что было началом государственной власти.

Поскольку мифологические образы играли и ещё одну немаловажную роль — украшения как средства социальной дифференциации, — их первоначальный смысл затемнялся и искажался, отступая под натиском требований декоративного, художественного порядка. Религиозное искусство становилось бытовым. В искусстве появляются жанровые сюжеты, в частности, воспроизводящие эпизоды иранских эпических произведений. Но этот естественный процесс не привёл и в данных условиях не мог привести к полной утрате культовой и магической функции искусства. Даже много позже, когда изобразительные мотивы почти вовсе вышли из употребления, она осталась за геометрическим орнаментом.

Пермь-2 век до н. э. — 4 век н. э.

* * *

Мы проследили развитие скифо-сибирского искусства звериного стиля от его зарождения до конца, видели, какую роль в нём играли высокие цивилизации Древнего Востока, как варварские вкусы и потребности преобразовывали заимствованные мотивы и формы, каким путём создавались совершенные образцы звериного стиля и как они канонизировались и омертвлялись в многократных повторениях, пока в конце концов блеск цветных инкрустаций почти без остатка не поглотил изобразительное содержание искусства.

В заключение мы можем сказать, что история искусства в Сибири скифского или, точнее, сакского времени может быть разделена на несколько периодов.

Первый период истории искусства в Сибири скифского, сакского времени, представляющий зарождение звериного стиля, теснейшим образом связывается с Карасукской культурой, в которой произведения изобразительного искусства ограничиваются немногими образцами. Традиции этого искусства ещё некоторое время прослеживаются в минусинской Тагарской культуре, однако искусство последней, как и всего скифо-сибирского мира, основывается с VI в. до н.э. не на них, а на переработанных в иранской среде переднеазиатских мотивах ассиро-вавилонского периода. Древнейшие формы скифского искусства звериного стиля возникли в Иране среди вторгшихся в Переднюю Азию мидян и скифов, поддерживавших тесные связи с породившей их средой евразийских кочевников, благодаря чему созданное ими искусство «звериного стиля» быстро распространилось от Дуная до Хуанхэ.

Следующий период истории искусства в скифо-сибирского «звериного стиля» V-IV вв. до н.э. с полным основанием можно назвать ахеменидским, так как развитие скифо-сибирского искусства в это время протекает под знаком персидского влияния, хотя и характеризуется большим своеобразием, обязанным творческой переработке переднеазиатских образцов в варварской среде.

В дальнейшем, в эллинистическое время — в последние века I тысячелетия до н.э., когда ведущее положение в Средней Азии занимает Греко-Бактрия, несмотря на продолжавшееся влияние эллинизированного Востока, реалистические традиции в скифо-сибирском искусстве отступают под натиском орнаментального схематизма.

Сокрушительные удары, нанесенные хунну юэчжам, и переселение последних в Среднюю Азию не могло не отразиться на положении ираноязычного населения всей Евразии и на состоянии его искусства. Пережитки прошлых традиций, в огрубевших репликах ранее созданных образцов скифо-сибирское искусство ещё некоторое время живёт на восточной окраине своего распространения — у хунну Забайкалья, Монголии и Ордоса, но зато в западной части Южной Сибири, по-видимому, почти полностью прекращает своё существование.

Усиливающиеся притоком новых племён из Сибири и Средней Азии исседоны Южного Приуралья и сарматы степного Поволжья, Подонья и Северного Кавказа не только расселяются по всему Причерноморью и не только сохраняют традиции скифо-сибирского звериного стиля, но и развивают его в тесных связях с эллинизированными государствами Средней Азии и в особенности с греческими городами Боспора, в свою очередь в это время тоже многим обязанными Передней Азии, включая сюда Закавказье. В этих условиях у сарматов происходит возрождение звериного стиля, и античные художественные формы в течение некоторого времени ещё успешно противостоят натиску чистой декорации. Тем не менее и здесь борьба изобразительного и декоративного начал к концу сарматской независимости завершается победой орнаментальной полихромии и почти полным вытеснением из искусства изобразительных элементов. Но и оттеснённые геометрическими формами изобразительные мотивы не умерли, а продолжали жить не только в архаичных формах искусства Сасанидского Ирана, но и в декоративных сюжетах варварских племён Европы, с тем чтобы вновь и на новой основе пышно расцвести в терратологии (от греч. téras, род. п. tératos — чудовище, урод, уродство) европейского средневековья.

Военно-земледельческие поселения – прообраз казачества Сибирское золото. Личные и конские украшения.

Скифский язык

Большинство экспертов сходятся во мнении, что в скифо-сарматское время не только скифы, но и все население Северного Причерноморья говорили на каком-то иранском языке. На протяжении многих десятилетий продолжались попытки восстановить «скифский язык» и определить его место среди иранских (АБАЕВ В.И. 1979, КАМБОЛОВ Т.Т. 2006 и др.). Более того, исходя из предположения о существовании отдельных скифских и сарматских языков, делаются попытки установить между ними определенные фонологические закономерности.Хотя ни скифский, ни сарматский языки, как единые для всего населения Северного Причерноморья, никогда не были, такие «исследования» несуществующих языков нельзя иначе охарактеризовать как схоластику (WITCZAK KT 1992, KULLANDA SV 2007 ). Скифология зашла в тупик, однако ее развитие не было предопределено с самого начала. В XIX веке горячо обсуждалось отношение скифского языка к какой-либо языковой семье, и не исключалась возможность его монгольского или тюркского происхождения. Лишь со временем возобладала мысль, что скиф говорит на каком-то иранском языке (ГАССАНОВ ЗАУР 2002: 62). Эта ошибка связана с тем, что изначально по разным причинам не предполагалось, что скифский и сарматский языки могут быть совершенно разными. Между тем факты о смешанном составе населения Сарматии были известны давно, но оставались без внимания:

Не весь антропонимический материал, связанный древними авторами со скифами, носит иранский характер.Соответственно (указывая на неиранское происхождение некоторых имен) В.Ф. Миллер пришел к выводу, что «варварский элемент населения региона Ольвии не ограничивался только иранцами». В частности, В.Ф. Миллер не принимает во внимание иранские этимологии некоторых убедительных имен скифских царей, упомянутых Геродотом: Σαύλιος (Савл), Σκύλης (скиф), Γνουρος, Ιδάνθυρσος, Σκώπαυσι, Σκπαυσις, богини στα, а также σδιτ, а также имена богини άσδοι земли Απί, Αρτίμπασα / Αργίμπασα, Παπαῖος, а также этноним амазонки Οἰόρπατα (по Геродоту οἰόρ означает «человек» по-скифски, а πατα – «убивать»), по названию места ξοπμ смысл «священные пути» по-скифски), этноним Αριμασποι (по Геродоту «одноглазый» по-скифски)… (КАМБОЛОВ Т. Т. 2006: 74).

Тем не менее апологеты иранского происхождения скифов настойчиво пытались искать иранские этимологии «темных» слов скифо-сарматских времен. Но научная добросовестность некоторых ученых ограничивает эти усилия и ответы на сложные вопросы, оставленные ими потомкам. Например, в осетинском языке есть слово фæндыр , которым можно называть разные музыкальные инструменты. Абаев пишет об этом так:

Культурное слово, представляющее значительный исторический интерес.Об этом свидетельствуют греческие авторы II века. БК: πανδουροσ «трехструнный музыкальный инструмент лютня»… они считают, что это слово пришло из лидийского языка… Затем оно пришло на несколько европейских языков через греческий: латинский. пандура , ит. pandora , mandora , Fr. mandore , (откуда позже Ит. mandolina , Fr. mandoline ). К северу от Малой Азии распространение слова охватывает Кавказ и юг России.Помимо осетин. фæндыр ср. Рука. пандир , Георг. (набрать.) пандури , Сван. пандвир , г. Туш. (Бацбиан – В.С.) pandur , Chech. pondur , Ing. pondr . Вот еще Укр и Пол бандура. Датировка существования слова в осетинском языке по сути определяется исходным f . Закон перехода р → ф давно перестал действовать в осетинском; такие старые слова, как padcax «царь», pyl «слон», paya «употребление», входящие в осетинский язык через кавказские языки, сохраняют p .Поэтому маловероятно, что фæндыр были заимствованы из кавказских языков. Скорее всего, это следует отнести скорее к докавказскому, т.е. скифо-сарматскому периоду в истории осетин, когда в полную силу действовал закон p → f . Предполагаемое существование слова в скифском языке пролило бы свет также на укр. и Pol. бандура . (Абаев В.И. 1958: 448).

Несмотря на то, что находки музыкальных инструментов на стоянках скифского периода очень редки, все же найденных остатков струнных инструментов достаточно, чтобы различить три варианта: пиццикато типа арфы, пиццикато струнного типа домры и скрипичного инструмента, единственный экземпляр которого найден в Пазырыкском кургане, датируемый V в. ДО Н.Э. (ФИАЛКО О.Е. 2012: 19-21).

Ar справа: Скифский струнный инструмент из кургана Пазырик. Реконструкция облика О.Г. Олийнык. (ФИАЛКО О.Е. 2012: 23. Рис. 5)

Итак, здесь, помимо различных струнных инструментов, у скифов было слово, упомянутое В. Абаевым, и его наличие является одним из свидетельств того, что язык скифов был не иранским, а болгарским.

В чувашском языке есть слова păntăr-păntăr – имитация игры на струнах, păntărtat – 1.бренчать, давать звенящие, трескучие звуки ( о струнных инструментах ), 2. хлопать, греметь ( с барабаном ). Поскольку чувашские слова означают не струнный инструмент, а только игру на разных инструментах, т. Е. Имеют более общее значение, именно они должны быть взяты за происхождение названия разных музыкальных инструментов. Это логично, но, конечно, скептикам мало что одного факта, поэтому продолжаем рассматривать язык скифов.

Надо сказать, что Некоторые исследователи пытались объективно рассмотреть вопрос о скифском языке без господствующей доктрины, но не нашли поддержки в научном сообществе:

Понятие ираноязычных скифов однозначно доминирует в литературе, посвященной изучению остатков скифского языка. Все, что не относится к господствующей позиции, заранее исключается из области скифологических исследований (ПЕТРОВ В.П. 1968: 12).

Эта точка зрения начала формироваться со времен первых исследований скифского языка и была окончательно подтверждена исследованиями М. Фасмера и В. Абаева (Абаев В.И., 1965). Более того, значение скифского для иранских языков было даже сужено до только осетинского стараниями В. Миллера и В. Абаева. Необоснованные попытки К.Нейман и Г. Надь считать скифский язык монгольским только укрепили позиции приверженцев ираноязычных скифов. В таких условиях В. Петров, продолжая творческий подход к решению этого вопроса профессора Новороссийского университета А. Билецкого, мог лишь осторожно критиковать устаревший метод исследования. Сам А. Билецкий, по словам В. Петрова, привел ряд убедительных несоответствий скифского и иранского языков и заметил, что глоссы Исихия «менее всего дают факты для определения скифского языка как иранского» (ПЕТРОВ В.П., 1968: 24). Однако В. Петров не выразил четко своих окончательных взглядов на языковую принадлежность скифов, но призвал не ограничивать исследование скифского языка иранской основой и привел в качестве примера некоторые довольно убедительные совпадения скифского и фракийского языков. Исследуя родство скифского и фракийского языков, ученый составил скифо-фракийский ономастикон, где каждый глосс был обеспечен ранее предложенными другими лингвистами индоиранскими (в основном персидскими и осетинскими) языками, а также их собственным и фракийским трактатом Дейчева. , а иногда и другие совпадения (Там же: 118-143).По словам Петрова, «не во всех случаях мы можем с уверенностью сказать, что настоящее имя просто фракийское, а не иранское», а иногда невозможно разделить скифский и фракийский глоссы, поскольку лингвистический материал обоих языков смежен и имеет одинаковые качественно связанная исходная база и связанная хронологически (Там же: 115-117). Следует отметить, что впервые Северопонтийскую эпиграфию собрал и опубликовал русский ученый В. Латышев. Понятно, что его данные каким-то образом были использованы В.Петров и В. Абаев, и уже их списки были взяты для исследования.

Таким образом, Скифский Ономастикон был составлен таким образом, и была сделана попытка найти новые соответствия для каждого из представленных глосс индоевропейских, тюркских, финно-угорских и кавказских языков, которые могли бы подтвердить или опровергнуть наши предположения. о языковом происхождении скифов. Такой подход связан с тем, что древние авторы (древнегреческие, римские, византийские, арабские, персидские) никогда не упоминали, что язык скифов был похож на персидский (ЛАЙПАНОВ К.Т., МИЗИЕВ И.М. 2010: 33).

Ономастикон постоянно обновляется и проверяется. Некоторые имена относятся к более позднему сарматскому периоду, но разделить их непросто. Многие этимологии пересматриваются в соответствии с новыми данными, сомнительные имена проверяются на соответствие словам многих разных языков. Поэтому количественная оценка время от времени что-то меняется, хотя результаты первоначального анализа, тем не менее, остаются вполне достоверными. Из списка видно, что около восьми десятков из более чем 170 имен можно удовлетворительно объяснить только чувашским языком, а еще 30 могут иметь чувашскую и курдскую (иногда афганскую) интерпретацию.Около 50 наименований имеют вполне приемлемый для антропонимического смысла с хорошим фонетическим соответствием. С помощью курдского языка можно объяснить около 30 имен, но только семь из них вполне убедительны. Многие слова (около 40) могут иметь различную интерпретацию на основе чувашского, иранского, балтийского и других языков. Более двадцати имен можно объяснить различными иранскими языками, половина из них имеет разумный смысл, шесть из которых могут иметь осетинские, четыре или пять – афганские корни, а остальные объясняются на основе общеупотребительных иранских слов.Первоначально подтверждается вывод, что с уверенностью можно сказать только о двух составляющих скифской общины (булгарской и курдской). Некоторые имена, выражавшие осетинское происхождение, относятся к более позднему времени. Некоторые имена имеют отчетливое балтийское происхождение (см. Раздел «Древние балты за пределами этнических территорий»).

Тот факт, что большинство названий материала Северного Причерноморья не имеет иранского происхождения, объясняет тот факт, что некоторые его фонетические явления не могут быть объяснены исторической фонетикой иранских языков.Кроме того, работая с Onomasticon, я заметил, что некоторые имена имеют германское звучание. При ближайшем рассмотрении оказалось, что они имеют четкую интерпретацию на основе староанглийского. Эти имена были исключены из ономастикона Петрова и легли в основу Алан-англо-саксонский ономастикон.

Скифы называли себя сколотами ( Σκολοτουσ . Слово не имеет отношения к индоиранским языкам (ШАПОШНИКОВ А.К., 2005, 41), трудно найти его и в других языках.Наиболее близким по значению и звучанию является чув. салат «рассеять, рассеять». Небольшое фонетическое несоответствие легко объясняется вставкой epenthetic k , а значение «scattered, diffuse» для имени народа очень хорошо подходит. Напомним, славяне называли себя подобными:

В древности эти два племени (славяне и анты – В.С.) назывались спорами [рассеяны], я думаю, потому что они жили, заселяя страну, «разбросанную», отдельными деревнями. (ПРОКОПИЙ ЦЕЗАРСКИЙ.III, 14).

Некоторые топонимы Скифии, упоминаемые историками, хорошо расшифровываются средствами чувашского языка. Вот некоторые примеры:

Ойум , название места, ареала в Скифии – чув. uçam «место, площадь».

Panticapes River – чув. păntăh “плесень” и кап “взгляд”.

Танаис , греческое название реки Дон – чув. tănăç «тихо, тихо».

Exampaios , местность между реками Борисфен и Гипанис – чув. uksăm “дикий чеснок” и платят «часть (веса, пространства, времени и т. д.)».

Значительная часть скифских топонимов сохранилась на территории Украины до настоящего времени. Эта тема освещена отдельно, но здесь мы можем рассмотреть наиболее убедительные примеры. В целом свидетельством достоверности расшифровки топонимов может служить их соответствие среде или расположению в определенном паттерне – кластерах или цепочках.

К западу от города Черкассы из одного болота вытекают две реки. Ирдынь река впадает в реку Тясмин, правый приток (пп) Днепра и река Ирдынька впадает в Днепр над городом. Внимательно рассмотрев карту, можно понять, что когда-то это был канал, отделявшийся от Днепра, так что образовался остров, на котором был построен город Черкассы . Чув. irtěn «отделять» очень хорошо подходит для этой ситуации. А само название города может иметь болгарское происхождение.В Чувашии есть не менее десятка населенных пунктов с окончанием – кассы . Чув. касэ означает «деревня, улица» [ЕГОРОВ ГЕННАДИЙ. 1993: 38], а также в чувашском языке большой выбор для первой части слова – чув. chĕr 1. «живой», 2. «рвать», 3. «царапать». 4. «колено».

В Черкасской области есть еще несколько топонимов, которые расшифровываются с использованием чувашского языка:

Боярка , село Лысянского района – чув. payăr “собственный”. Одноименные населенные пункты есть в Киеве и Одесской области.

Жашков , пгт – чув. шашка “норка”.

Журжинцы , село к северу от города Звенигородка и село Журжевичи к северу от города Олевска Житомирской области – чув. shărshă «запах».

Умань , город – чув. юман «дуб».Примечательно, что в Умани существовал естественный дубовый лес под названием Дубинка (укр. dub «дуб»). Из леса сохранился только один дуб 300-летнего возраста (см. Фото слева).

Халаидово , село Монастырищенского района – чув. кала «красный», йит «собака».

В Кировоградской области расположено село Кандаурово , расположенное на берегу реки Кандауровские воды , левого притока (лп) Ингула, лп Южного Буга.Эти имена объясняются с помощью чув. кан «поташ» и тавар «соль». Древние булгары-скифы умели добывать соль испарением и продавали ее соседям [СТЕЦЮК ВАЛНТЫН. 1998: 57). Но здесь мы не говорим о поваренной соли, потому что тогда для слова tăvar не нужно было бы специального атрибута. Следовательно, может подразумеваться калий (карбонат калия). Месторождения этой соли находятся в природе и известны людям с древних времен.Калий имеет горький вкус, и только Геродот упомянул о реке с горькой водой в Скифии. Описывая реку Гипанис (Гипани), он отмечал, что вода в этой реке пресная, и за четыре дня пути от моря вода становится очень горькой. Гипанис обычно ассоциируется с Южным Бугом, но не исключено, что истоки Ингула были взяты из его источников, вода в которых стала горькой сразу после впадения Кандауровских вод.

В этом же районе есть еще несколько топонимов, которые можно расшифровать с помощью чувашского языка.Среди них:

Камбурлиевка , село Онуфриевского района – чув. кампэр “гриб”, пурлэ “богатый”.

Одая , село Головановского района – чув. utăр 1. «сено», 2. «долина», ау «низкий». В Украине шесть-семь сел с похожими названиями (Одай, Одаев и др.).

Спасо-Мажаровка , поселок Знаменский р-н – чув. мушар «прочный, крепкий».

В более южных регионах есть группы топонимов, которые можно расшифровать не только средствами чувашского, но и других тюркских языков. Среди них сложно выделить скифо-булгарские имена, но некоторые из них можно расшифровать только с помощью чувашского:

Бирзула , старое название посёлка городского типа Подольск Одесской области. – чув. pyr 1. «с собой» и çul «в путь».

Калантыровка , населенный пункт в г. Запорожье – чув. хулан “толстый” тыр “посевной”.

Катражка , село Синельниковского района Днепропетровской области – чув. катрашка “кочковатая”.

Касаево , село в Васильковском районе Днепропетровской области. – Chv. kăsăya “tomtit”.

Кашкаревка , село Солонского района Днепропетровской области, Кашкарне , село Троицкого района Луганской области – чув. кашкаэр “волк”.

Костромка , село в селе Большая Александровка Херсонской области – чув .. kăstărma “Кружка”.

Маяки , села Беляевский и Окнинский районы Одесской области и Славянский район Донецкой области – чув. маяк «Ориентир».

Скифские топонимы булгарского происхождения в лесостепи и степи.

На карте булгаро-скифской топонимии две или даже три цепочки топонимов тянутся вдоль правого и левого берегов Днепра.Вероятно, древние поселения располагались на торговых путях и вели в Крым. В Таврической степи цепи оборваны из-за отсутствия там постоянного населения в неспокойные времена. На севере Крыма и на побережье Перекопского залива есть большие залежи соли. Долгое время люди ехали в Крым за солью, и ее приходилось перевозить на большие расстояния. Еще в раннем бронзовом веке носители шнуровой керамики обменивали свои изделия на соль. Археологи знают, что самыми ранними и важными торговыми путями были соляные дороги.(БОЛТРЫК Ю.В. 2014, 71).

Если цепочки топонимов совпадают с цепями скифских курганов, то их булгарское происхождение не может вызывать сомнений. Здесь слово к украинским археологам, хотя они очень скептически относятся к возможности булгарского происхождения скифов. Пока они не смогли заинтересовать их этим вопросом.

То, что поселения древних людей зависели от хозяйства, подтверждается также расположением скифо-булгарских топонимов в восточной части Украины.На карте ниже топонимы особенно плотно расположены на Донбассе, где также есть залежи соли в Торских озерах и медной руды в Бахмутской котловине. Медный рудник Картамыш эксплуатируется с бронзового века (ХАЙКО Х., БИЛЕЦКИЙ В., МИКОС Т., ХМУРА Я. 2009, 102 и далее).

Скифо-булгарские топонимы Восточной Украины.
Топонимы болгарского происхождения выделены красным, а осетинские – зеленым.

Среди всех предполагаемых скифо-булгарских топонимов Донбасса можно отметить следующие:

Бахмут , город в Донецкой области – чув. пахмат “сорвиголова”.

Бразоль , ж / д вокзал в городе Лутугино Луганской области – чув. pĕr 1. “один”, 2. “полный”, çăl “колодец”.

Изюм , город в Харьковской области – чув. 1. ç «работа», um «участок, участок»; 2. uçăm «место, площадь». См. Oium .

Ломуватма , пгт, п. Брянка Луганской области и р. Пп Лугань – чув. lăm «сырость, влажность» и avăt «копать, молотить».

Нырково , железнодорожная станция в Попаснянском районе Луганской области – чув. nĕr «красота» – ka прилагательное аффикс. В Украине есть еще несколько деревень с похожими названиями.

Пахаловка , село в Славяносербском районе Луганской области – чув. пакхал «ценю».

Перховка , село Артемовского района Донецкой области – чув. пĕхĕм «спрей».

Тошковка , пгт Попаснянского района Луганской области – чув. набирать номер. тэшла «перемешать, размешать».

Ямполь , пгт Лыманского района Донецкой области – чув. ям «дистилляция гудрона» păl «дымоход».

В Одесском регионе есть скопление скифо-булгарских мест, которые иногда повторяют упомянутые выше названия: Бирзула, Боярка, Кодыма, Одай, Маяки, Саханское.Это могут быть следы Малой Скифии, образовавшейся скифами, мигрировавшими под напором сарматов.

Обращая внимание на взгляды на ираноязычные скифы, мы предприняли попытку найти следы предков осетин не только в степях Украины, но и на сопредельных территориях. Результаты этих поисков представлены в разделе Осетинские топонимы. Это всего лишь краткое изложение этой темы.

Осетинские топонимы встречаются в достаточном количестве, что может повысить вероятность их происхождения, в полосе, протянувшейся от Брянска до Ростова-на-Дону и далее вдоль побережья Азовского и Черного морей.В этой полосе находится кластер осетинских топонимов в Белгородской области и в соседних регионах Украины и России. Многочисленные лексические соответствия венгерского и осетинского языков указывают на то, что в этих местах, в окрестностях прародины мадьяр, долгое время оставались осетины даже в доскифское время. Небольшая часть осетинских топонимов, кажется, отделена от этого кластера и идет вдоль реки Ворскла до Днепра. Это могут быть Ахтырка, Котельва, Кобеляки, Царичанка.На Донбассе обнаружено два возможных осетинских названия Сентяновка и Царивка. Ничего подобного осетинским названиям в степях Украины пока не обнаружено, а большое количество топонимов в Северном Причерноморье объясняется с помощью чувашского, древнеанглийского, греческого и курдского языков. Это дает основание предполагать, что основная масса осетин в скифо-сарматское время находилась среди населения степей Предкавказья. Однако их следы в топонимах здесь проявляются слабо.Очевидно, новые миграционные волны вытеснили осетин обратно в горы Кавказа, а названия населенных пунктов и географических объектов пришедшее население сменило на свои. Расшифровка на осетинском языке географических названий, которые тянутся узкой полосой от устья Дона вдоль побережья Азовского и Черного морей, в значительной степени вероятностная из-за отсутствия надежной привязки топонимов к особенностям местности. площадь. Правда, само название Азовского моря довольно хорошо переводится с осетинского как «Большая вода», а сложное название Геленджик можно расшифровать с помощью осетинского языка благодаря хорошему звуковому соответствию с учетом вполне допустимой ассимиляции.

Имена многих персонажей скифской мифологии также могут быть расшифрованы с помощью чувашского языка. Например, имена главных скифских богов Папая и Апи можно понимать как «дедушка» и «бабушка», то есть в понимании их как «прародителей», по чув. папай “дед” и чув. эпи «акушерка». Более подробно скифская мифология рассматривается отдельно.

Соседи древних булгар на правом берегу Днепра были основоположниками трипольской культуры, этническую принадлежность которой мы определяем как семитскую (см. Семитские племена в Восточной Европе в доисторические времена.Булгары поддерживали оживленные торговые отношения с трипольцами, и в процессе таких контактов язык трипольцев оказал большое влияние на язык булгар, следы которого сохранились в современном чувашском языке. Такими следами могут быть многочисленные лексические соответствия между арабским и ивритом с одной стороны, а с другой – чувашскими языками. Вот несколько примеров:

Трип * аруз «рожь» [ивр אוֹרֶז ( орез ) «рис», ар.أرز arz «рис»] – чув. лет , Каз. арыс и другие подобные тюркские «ржи».

Трип * фарах «летать» [Евр. פֶּרַח ( фарах ) «порхать, летать», ар. «скаттару»] – чув пэрах «бросить».

Трип * гавр , каур «угли» [Ar جمر ( ǰamr ) «угли», ивр. כּוּר ( кур ) «печь, плавильный котел, кузница»] – чув. кэвар «угли».

Tryp * hom «тесть» [Hebr חָם ( xham ) «тесть», ар. حمو (хаму) «тесть»] – чув. гун «тесть».

Трип * хота «искать брака» [ар хатан , ивр חוֹתֵן ( хотен ) «тесть»] – чув хăта «отец зятя, невестка».

Трип. * кемель «награда» [Евр. גְמוּל ( гемул ) «награда», ар.كمال ( камал ) «совершенство»] – чув. kěměl «серебро», серебро в других тюркских языках называется kümüš в полном соответствии с фонологией этих языков. Подробнее об изменении значения в разделе Очерк развития товаров в Восточной Европе в доисторические времена.

Tryp * keser «морковь» [Ar جزر ( azar ), ивр. גֶזֶר ( gezer ) «морковь»]. Это слово заимствовали только западнотюркские племена, имевшие более тесные контакты с трипольцами: чув, тат , кишер , туркм , кешер «морковь».

Трип * lavh «доска, доска» [Ar لوح ( lavh ) «доска», ивр לוּחַ ( luxa ) «доска, стол»] – Слав. лава , лавка «скамья» (укр, Blr lavka , Pol ławka , Rus lava , Cz lava и др.). Чув. лапка «полка», лав «телега», (первые повозки были обыкновенными дощатыми на колесах).

Трип * нур «свет, огонь, красный» [ар.نور ( nur ) «свет», ивр. נור ( нур «огонь»] – чув. нар «румянец, розы», «красиво».

Трип * серет «полоска, полоска» [Ar شريط ( šarit ), רֶט ( seret ) «лента, полоска, пояс»] – чув. сереет «планка», ром., Укр «серет» ( названия нескольких рек Украины и Румынии).

Трип * taham «вкус» [ивр. טַעַם ( taam ) «вкус», Ar ta’am «вкус»] – чув. těhěm «вкус».

Трип * тавар «вещь, предмет обмена» (ивр דָבָר ( давар ) «слово», «вещь», «нечто») – чув. тăвар «соль», Укр, Русь товар «товар» и «крупный рогатый скот», Арм тавар «овца», «стадо», кум т грн «стадо», тур тавар «имущество», «крупный рогатый скот», Балк, Крим-Тат ту’ар «крупный рогатый скот» »И др.

Трип * tiše «трава» [ивр. דֶשֶׁא ( deše ) «трава, дернина, трава»] – чув. těšě «зерно».

Трип * вайта «хижина, дом» [Ар بيت ( бейт ), ивр בַּיִת ( приманка ) «дом»] – чув. вите «коровник».

Tryp * vakar «бык» или «корова» [Ar بقرة ( bakara ) «корова», ивр. בָּקָר ( bakar ) «крупный рогатый скот»] – чув. văkăr , Tur öküz ögüz ögüz и т. д. «бык», Lat vacca «корова». Название меди baqyr в тюркских языках происходит от того же трипольского слова.

Таким образом, у нас достаточно прямых и косвенных доказательств того, что язык скифов следует отнести к тюркским, а не к иранским языкам. Работа В. Абаева «Скифо-сарматские наречия» (Абаев В.И.1979), в которой он пытается восстановить скифский язык надуманными этимологиями имен собственных, и другие реалии скифо-сарматского языка только посредством иранских языков, должна имеют сейчас только историческую ценность. Большинство его этимологий опровергается в нашем Ономастиконе, а на некоторые из них не обращают внимания из-за их очевидной абсурдности.И если имя скифов могут скрывать разные люди, то те скифы, о которых писал Геродот, были древними булгарами. Пока эта точка зрения не принимается, вся скифология будет в застое.

& nbsp & nbsp

СКИФСКИХ СЛОВ НА АФИНСКИХ ВАСАХ?

Интригующая возможность, если не более того: «Осмысление« бессмысленных »надписей: негреческие слова, связанные с амазонками и скифами на древнегреческих вазах» (pdf), написанная Эдриенн Майор (Стэнфордский университет), Джоном Коларуссо ( Макмастера) и Дэвида Сондерса (Дж.Пола Гетти) спрашивает, «являются ли некоторые бессмысленные надписи и негреческие слова, связанные с фигурами скифов и амазонок, значимыми звуками (фонемами) на иностранных языках, на которых говорят в« Скифии »(Черноморско-Кавказский регион)»:

Мы анализируем лингвистические паттерны бессмысленных надписей и негреческих слов на тринадцати вазах с изображением скифов и амазонок, выполненные в остальном грамотными мастерами вазописания (550-450 до н.э.). Наши результаты показывают, что впервые за более чем два тысячелетия некоторые загадочные надписи рядом со скифами и амазонками могут быть расшифрованы как подходящие имена и слова в древних формах иранского, абхазского, черкесского, убыхского и грузинского языков.Эти примеры, по-видимому, являются самыми ранними свидетельствами кавказского и других «варварских» языков. Этот новый лингвистический подход к так называемым бессмысленным надписям проливает свет на греко-скифские отношения, грамотность, двуязычие, иконографию и этническую принадлежность; это также вызывает вопросы для дальнейшего изучения.

Вопрос вполне разумный; авторы выдвигают свои предлагаемые ответы в большей степени, чем мне кажется совместимым с тем, что я считаю подходящей научной сдержанностью, но пока вы уделяете пристальное внимание таким словам, как «может», «может», «правдоподобно» и «возможно», это очень приятно, особенно если (как и я) у вас есть нежный интерес как к древнегреческому, так и к языкам Кавказа.Мой вердикт: не доказано и, вероятно, не доказано, но интересно подумать. Ниже приведены цитаты из статьи, чтобы дать вам общее представление; для мельчайших подробностей, реальные примеры с анализами Коларуссо (он эксперт по кавказским языкам; я писал о его книге нартов здесь), обратитесь к самой статье. (Спасибо за ссылку, Алекс!)

Эллинизированный термин amazones , возможно, имел несколько источников на родственных евразийских языках. Одним из вероятных источников был a-maz-ah-na , Северо-Западный Кавказ для «Лесной (или Лунной) Матери».Амезан ( a-mez-a-ne ) – имя героической наездницы-воительницы-царицы из нартских саг, устных традиций, сочетающих древние индоевропейские мифы и фольклор Северного Кавказа. Черкесская форма произносится амазан (последние и длинных), как и в древнегреческом. Слово, вероятно, вошло в греческий язык вместе с рассказами о воюющих женщинах Востока через торговые порты Черного моря, где говорили на древних кавказских, иранских и других языках.… Негреческое происхождение слова amazon , а также этнонимы и топонимы, сохранившиеся Геродотом и другими, открывают интригующую возможность. Были ли некоторые имена, присвоенные греческими писателями и художниками отдельным амазонкам, также произошли от языков, на которых говорят люди Кавказа, Причерноморья и Скифии? Большинство имен, присвоенных амазонкам, этимологически греческие. Возможно, но не доказано, что некоторые из имен этих женщин изначально были иностранными и были переведены на греческий язык.В других случаях негреческие или догреческие имена могли быть «рационализированы», то есть выглядели так, как будто они произошли от греческих корней, как в народных этимологиях «Афродита» и «амазонка». … Как отмечалось выше, эллинизированное слово amazones , по-видимому, имеет кавказский источник, и в древнегреческой мысли амазонки понимались как родственники скифов. Таким образом, кажется разумным спросить, могла ли какая-либо из странно звучащих «бессмысленных» надписей, связанных с амазонками и скифами на древних вазах, представлять подлинные негреческие слова с Кавказа и соседних регионов.…

Наша методология: Соавторы Адриенн Майор и Дэвид Сондерс отобрали около двадцати ваз с изображением скифов и амазонок, сопровождаемых «бессмысленными» надписями. Мы передали надписи греческими буквами Коларуссо и спросили его, соответствуют ли звуковые образцы каким-либо известным языковым формам. По сути, это был слепой эксперимент. Коларуссо знал только, что в проекте использовались странные слова, начертанные на древнегреческих вазах, на которых изображены люди в скифских костюмах, но ему не показывали фотографии ваз до конца проекта.…

Поскольку мы работаем с тем, что могло быть словами из ненаписанных иностранных языков, которые были транслитерированы в греческие буквы художниками, которые иллюстрировали вазы более двух тысячелетий назад, наши выводы пока не могут быть подтверждены научно. Мы можем предложить только правдоподобные интерпретации и импрессионистские догадки. Учитывая множество языков, которые необходимо учитывать, и краткость отдельных или неполных «бессмысленных» слов, всегда существует риск получения ложноположительных результатов. Тем не менее, большинство выбранных нами так называемых бессмысленных надписей дали наводящие на размышления результаты.…

Эти предварительные данные позволяют предположить, что по крайней мере некоторые незнакомые цепочки букв на аттических вазах, возможно, в конце концов не лишены смысла. Пытаясь интерпретировать эти «бессмысленные» надписи на черкесском, абхазском или убыхском языках, с некоторыми иранскими (осетинскими) и грузинскими формами, мы показываем, что то, что кажется непонятным словом на греческом языке, можно расшифровать как имена или описания фигур Скифы и амазонки. …

Если это, как кажется, самые старые подтвержденные образцы кавказских языков, то общая картина, вырисовывающаяся из этих тематических исследований, дает лингвистам удивительное представление об эволюции этих языков.…

В заключение, наше краткое исследование привело к тому, что мы считаем правдоподобными переводами негреческих языков на аттических вазах, которые долгое время считались бессмысленными каракулями. Наш лингвистический анализ обнаруживает несколько новых имен скифов и амазонок и описательных слов в древних скифских языках, слов, которые оставались нерасшифрованными в течение 2500 лет. Если наши лингвистические впечатления и рассуждения верны, обнаружение древних следов разговорных «варварских» языков станет захватывающим и историческим открытием.Эти вазы не только снова говорят, показывая древнегреческие связи с культурами на Востоке, но и «бессмысленные» надписи могут содержать самые ранние письменные примеры древних форм северо-западного кавказского и других языков, на которых говорили «варвары».

100+ бесплатных выкройок для шитья нижнего белья ⋆ Hello Sewing

5

Выкройки, ну выкройки. Юбки, платья, топы, сумки – это везде. Однако что касается нижнего белья – нижнее белье, кофточки, слипы, ночные рубашки… Бесплатные выкройки для шитья нижнего белья найти в Интернете невероятно сложно.Чтобы найти хорошие и БЕСПЛАТНЫЕ выкройки нижнего белья, нужно провести много часов, просматривая сотни и тысячи сайтов.

Должен признаться: я люблю роскошное белье и то, как оно трется о мою кожу. И, как вы, наверное, знаете, я люблю шить. Эти две страсти подогревали те многочасовые поиски качественных моделей нижнего белья. Итак, вот почти 80 выкроек и руководств, которые я смогла найти после того, как создала руководство по выбору лучшей швейной машины для дизайнера одежды! Это работа, и я хотел бы расширить список до 100, поэтому, если вы наткнетесь на хороший и бесплатный образец нижнего белья или учебник для новичков, поделитесь им в комментариях.Теперь наслаждайтесь коллекцией!

BRAS – бесплатные выкройки и инструкции по шитью бюстгальтера

1. Выкройка атласного бюстгальтера от M-Sewing
2. Бюстгальтер за 10 простых шагов от Instructables
3. Изготовление бюстгальтеров
4. Разработка простого выкройки бюстгальтера от Burdastyle
5. Пришейте съемный карман бюстгальтера для скрытия денег
6. Советы по созданию выкройки бюстгальтера
7. Бюстгальтер Решенная дилемма: создание бюстгальтера по индивидуальному заказу
8. Как сделать бюстгальтер, который идеально сидит – пошаговое руководство Марка Гарбарчика
9. Простой сверкающий бюстгальтер без косточек Mallori Lane by Madalynne (PDF)
10. Бюстгальтер-бюстгальтер с запахом Холтер Sierra (для небольших бюстов) (PDF) от Madalynne (PDF)
    

    БЕЛЬЕ – Комплекты – бесплатные выкройки нижнего белья
    

11. Бюстгальтер на недоуздке и выкройка трусиков Noelle (PDF) by Madalynne
12. Эко-белье Easy от Crafting a Green World
13. Пошив подходящего нижнего белья – примерка и создание выкройки (PDF) от Карен Моррис
14. Пошив белья своими руками из прозрачного тюля стрейч
15. Камзол и трусики бело-красный узор
16. Бюстгальтер на косточках «Майя» с несъемными бретелями
    

    ТРУСЫ – выкройки для бесплатного пошива трусиков и нижнего белья

17. Кружевное белье VS Style by So Sew Easy
18. Выкройка трусиков Lacey Thong Panty от Fehr Trade
19. Выкройка и руководство по мини-шароварам от Collette HQ
20. Розовые кружевные женские шорты Cloth Habit
21. Выкройка трусиков Cheeky
22. Учебное пособие по шитью Skivvies
23. Учебное пособие по персонажам в трусиках
24. Трусики с кружевными вставками Урок
25. Трусики с нуля через Instructables
26. Трусики с рисунком / Трусики с зубчатыми краями
27. Женское нижнее белье от M-Sewing
28. Сделайте свои собственные трусики DIY Tutorial
29. Выкройка трусиков Hipster by Make Bra
    

    БИКИНИ

30. Бесшовные бикини спереди
31. Простой узор бикини
    

    МУЖСКИЕ БОКСЕРЫ
    

32. Thrifty Fun: Boxers Out Of Old Pillowcases Tutorial
33. Выкройка боксеров с низкой посадкой для эластичной ткани
34. Классические хлопковые боксеры с рисунком ДЕТСКОЕ БЕЛЬЕ
35. Классические боксеры для мальчиков (5-6 лет)
36. Детские трусики – двойные спереди с ширинками
    

    КАМИСОЛИ

37. Майка с косым вырезом от Weekend Designer
38. Камзол DIY Fuchsia из футболки от Jessica from Sew Homegrown
39. Камзол из платков
40. Романтический и женственный Сладкий камзол от дизайнера выходного дня
    

    CHEMISES

41. Ladies Chemise 1889-93 1800 Style от Ladies Treasury, журнал костюмов и рукоделия в викторианском и эдвардианском стиле
42. Женская старомодная сорочка от Ladies Treasury
43. Урок винтажной кружевной сорочки
    

    КАФТАНЫ

44. Великолепный кафтан из блога по выкройке «Weekend Designer» Дон Морин
45. Шейте кафтан всего за 90 минут от Sharon Sews
46. Как сделать свой собственный кафтан от Tori Spelling
    

    ROBES

47. Учебное пособие по изготовлению самодельного японского юката (кимоно без подкладки)
48. DIY Quickie Robe Учебник от DIY Style
49. Халат женский
50. Super Easy Kimono всего за 30 минут
51. Стильное пончо из пляжных полотенец своими руками – 20 минут от начала до конца
    

    SLIPS

52. Как сделать сладкую маленькую половинку, Криста Реберг
53. Шитье полукомбинезон
54. Как сшить полукомбинезон из хлопка своими руками
55. Пошив нижнего белья: Урок сексуального красного комбинезона
56. Выкройка кринолина – руководство от Craft Passion
57. Выкройка юбки 50-х годов от Elegant Impressions on Burda Style
58. Роскошная комбинация с косой юбкой и кружевным лифом
    

    НОЧНЫЕ РУКАВА

59. Ночная рубашка с наволочкой своими руками
60. So Very Blue Ночная рубашка / Платье *
61. Ночная рубашка Baby Doll от дизайнера выходного дня
62. Ночная рубашка / платье с оборками Island * by Weekend Designer
63. Винтажная белая ночнушка из наволочки
64. Платье в стиле ампир / ночнушка / Платье *
65. Super Simple ad Super Cute Nightgown Tutorial
66. Комбинезон с оборками Ночная сорочка
    

    Пижама

67. Комфортная пижама для отдыха
68. Выкройка бесплатной пижамы для взрослых и детей
69. Пижамные штаны Perfect Fitting
70. Пижамные брюки для начинающих
71. Штаны для йоги Easy Fit *
72. Шейте себе пижамные штаны
    

    НОСКИ

Учебное пособие по носкам с низким вырезом
73. от Аннетт от FabriCate & Mira
74. Леггинсы из старых спортивных штанов
75. Как сделать носки из колготок
    

    ТАПОЧКИ

76. Удобные летние тапочки из хлопка с вышивкой
77. Уютные тапочки-балетки
78. Симпатичные домашние тапочки для спальни с эффектной лентой
79. Зимние тапочки Easy Sewn выкройка

* Выкройки, отмеченные звездочкой (*), которые изначально не были предназначены для нижнего белья, а были сделаны из другой ткани, очень хорошо адаптируются.