Инициал буквы д – Буквица как искусство. Узорная тайна заглавной буквы – Ярмарка Мастеров

Буквица как искусство. Узорная тайна заглавной буквы – Ярмарка Мастеров

В этой публикации речь пойдёт о Буквице — большой и затейливо оформленной первой букве текста, которая всегда была важной частью искусства украшения книг.

Моя симпатия к буквицам появилась ещё в детстве благодаря сборнику сказок Афанасьева с иллюстрациями Татьяны Мавриной и её же красочными буквицами в начале каждой сказки. С тех пор у меня особое отношение к книгам, в которых есть узорные буквицы.

Как таковое искусство оформления книг стало активно развиваться в раннехристианские времена, когда появились тексты, считавшиеся божественными, и, следовательно, требовавшие особого отношения. Постепенно книга перестала считаться простой фиксацией звучащей речи и превратилась в самостоятельное произведение искусства. Это отношение распространилось и на светские книги.

И тогда же появилась буквица как обязательная часть книжного декора. Буквицы щедро украшались цветными растительными орнаментами, часто доведёнными до поразительной ажурно-филигранной тонкости. Буквицы могли изображаться и в виде людей или животных, переплетённых с геометрическими узорами. В религиозных книгах буквицы украшались цветными иллюстрациями на библейские темы. Но далеко не всегда оформление буквиц напрямую соотносилось с содержанием и назначением текста. В некоторых случаях оно ему даже противоречило. Например, буквицы в христианских книгах содержат изображения, явно имеющие языческое происхождение. Символический язык старинных буквиц очень сложен и во многом до сих пор не расшифрован.

Буквица – не просто декоративный элемент. Она играет особую роль. Буквица – первая буква записанной истории, пограничная точка, в которой повседневная жизнь прерывается и возникает другая жизнь, другой мир – тот, о котором рассказывает текст. Это точка, в которой пересекаются тайна природы (растительный орнамент), тайна человеческих чувств и страстей (их изображают животные и люди) – и тайна слова, тайна преображения человека и мира под действием слова. Поэтому текст, оформленный с буквицами, воспринимается по-другому – он более живой. А ещё буквица – пространство для индивидуального творчества. В допечатные времена оформлением буквиц занимались специальные художники, поэтому в старинных книгах все буквицы уникальны. И сейчас любую открытку или книгу можно сделать неповторимой с помощью буквиц. Даже для тех, кто не рисует сам – в сети очень много готовых вариантов буквиц, есть из чего выбрать.

Предлагаю вашему вниманию большую подборку красивых и интересных буквиц – русских и латинских, старинных и современных. Обратите внимание, что пояснения к иллюстрациям расположены перед ними.

На Руси буквицы появились предположительно в X веке (более старые книги не сохранились) под влиянием византийского искусства. В 988 году киевский князь Владимир Святославович женился на византийской царевне Анне. Вместе с ней в Киев прибыли священники, они привезли церковную утварь и богослужебные книги. Состоявшееся тогда же крещение русского народа определило не только то, какая литература получит распространение на Руси, но и то, по каким образцам рукописи будут украшаться.

Уже древнейшие из сохранившихся русских книг – Остромирово Евангелие (1056-1057) и Изборник Святослава (1073) – во всём следуют византийской манере оформления книг. Из всех способов украшения заглавных букв русских художников-изографов больше всего привлекали растительные мотивы, доведённые византийскими мастерами до предельной условности. Смелые сочетания ярких красок ткали неповторимый, праздничный наряд книги. Для богатых заказчиков применялось «металлическое» письмо: особый писец – златописец – обводил контур буквицы чернилами из творёного золота, придавая ей вид драгоценного украшения.

Буквицы из Остромирова Евангелия. Великий Новгород, 1056-1057 годы.

Впрочем, красоты часто добивались одной только красной киноварью.

Русские буквицы К и Л, XII век.

В XII-XIII веках оформился своеобразный звериный стиль русских буквиц, предположительно связанный с похожими буквицами у кельтов. Этот стиль назван «тератологическим» (от греческого слова «чудище») Но русские «чудища» на буквицах, в отличие от кельтских, более спокойные и добродушные.

В средневековой Европе одни из самых старых буквиц-шедевров содержатся в Келлской книге, созданной ирландскими монахами около 800 года. Эта книга и сейчас поражает невероятной сложностью и пышностью своего узорного оформления. В книге очень много разнообразных цветных буквиц (в Европе их называют инициалами).

Буквицы оттоновского стиля, получившие своё название от династии Оттонов, правившей в восточной части владений Каролингов, на территории современной Германии, с 919 по 1024 год. Оттоны оказывали щедрое покровительство различным видам искусства, благодаря чему развивалось и процветало искусство украшения рукописей. Буквицы, как правило, были большими, с обильной позолотой и характерными для этого периода узорами из переплетающихся ветвей, промежутки между которыми закрашивались яркими цветами.

В европейских религиозных книгах Средневековья буквицы были строго ранжированы по размеру и способу оформления. Буквица в начале книги могла быть просто гигантской и очень богато иллюстрированной. Буквица в начале главы была поменьше, но тоже украшалась цветными иллюстрациями.

Лист из «Псалтыри королевы Ядвиги» с буквицами в начале главы и стихов.

Буквицы менее значимые оформлялись затейливым и иногда контрастным по цвету филигранным узором, часто доведённым до поразительной тонкости и мастерства.

Европейские буквицы XIV-XV веков.

Книгопечатание в Европе и в России появилось в XV и XVI веках. Поначалу для буквиц оставляли место и рисовали их от руки, но постепенно они во многих книгах тоже стали печатными. Иногда их потом раскрашивали вручную. Упрощать их никто и не думал. Буквица по-прежнему оставалась искусством. Но теперь она стала искусством не только художников, но и мастеров, делающих штампы: резчиков по дереву и гравёров на меди. На гравировку одной сложной буквицы на металле уходило до нескольких месяцев.

Вот буквицы, которые печатал в своих изданиях Иван Фёдоров в 1570 году.

У Ивана Фёдорова был сподвижник Пётр Мстиславец, который создал свой собственный стиль буквиц – тонкий, лаконичный и в то же время изысканный. Каллиграфическая непринужденность этих буквиц позволяет совершенно забыть, что они вышли из-­под печатного пресса. Буквицы этого стиля широко использовались в изданиях Московского печатного двора в XVII в.

Один из учеников Ивана Фёдорова – Анисим Радишевский – превратил буквицы в настоящие шедевры. Его тонкую, кружевную манеру растительного рисунка, дробность и детальность, доведённые до ювелирной, почти микроскопичной узорности, невозможно спутать ни с чьей другой работой.

Инициалы Четвероевангелия. Московский печатный двор, 1606 год

Листы из старых русских церковных певческих книг XVII-XVIII веков. Великолепное украшение орнаментами в «поморском» и «гуслицком» стиле.«Гуслицкий стиль» происходит из старообрядческого центра Гуслицы, расположенного недалеко от Москвы. «Поморский стиль» сложился на землях, лежащих по берегам Онежского озера и Белого моря.

Фантазия художников при оформлении буквиц была безграничной. Вот несколько примеров буквиц из старинной итальянской книги по каллиграфии Antonio Schiratti (1600-1615 гг.) Буквы D, E, K, L.

Буква В немецкого художника Frederic Hottenroth, XVIII век.

В 1839 году итальянский художник, гравёр и сценограф Антонио Базоли придумал необычные «архитектурные» буквы.

А вот такие необыкновенные и нежные буквицы придумал в XIX веке английский художник Л. Джонс. Каждая буквица – целый пейзаж!

Буквы, вошедшие в «Сборникъ старинно русскихъ и славянскихъ буквъ, заставицъ и каемокъ» К.Д. Далматова (1895)

Буква А художника Сергея Чехонина, 1919 год – как раз очень популярен был «Балаганчик» Блока и одноимённый спектакль Мейерхольда. Вероятно, отсюда и идея с Арлекином.

В наше время самые разные буквицы можно создавать при помощи компьютерной графики. Но и эти буквицы сохраняют отчётливое сходство со старинными традициями оформления буквиц.

Работы студентов Санкт-Петербургского университета промышленных технологий и дизайна, дисциплина «Шрифты и каллиграфия»

Ветковский стиль книжного оформления сложился в городе Ветка в Белоруссии, ещё в XVII-XVIII веках. Но он и сейчас востребован художниками. Буквица Б, автор Татьяна Хайнак.

А это буквица С российского писателя и художника В.Л. Ланга.

Лаконичный стиль буквиц в издании А. и Б. Стругацких

Буквица К к сказке «Эгле, королева ужей». Автор Аня Опарина

Новогодняя буквица от Кирилла Ткачова

Среди современных авторских буквиц для детских книг можно встретить совсем простые, но при этом очень обаятельные.

Буквица Д. Автор Александр Сичкарь.

Буквица О для «Алисы в стране чудес». Автор Ася Белова.

Конечно, здесь представлены далеко не все из возможных вариантов буквиц. Как уже было сказано, в сети их выбор огромен. Возможно, кого-то из читателей буквицы вдохновят на новые идеи в творчестве.

И напоследок – буквы Татьяны Мавриной из её «Сказочной азбуки». Какой же надо иметь талант, чтобы в таком многовековом искусстве, как буквица, выработать свой, сразу узнаваемый, стиль!

Всем прочитавшим –

www.livemaster.ru

Написание буквы «д». Большая книга тайных знаний. Нумерология. Графология. Хиромантия. Астрология. Гадания

Написание буквы «д»

Прописная «Д»

Как ни странно, но так, как на рис. 2.45, букву выводят люди, связанные с искусством; если искусство не является сферой их деятельности, значит, они просто артистичны по натуре и тяготеют ко всему прекрасному и изящному.

Рис. 2.45. Типографская буква «Д»

Некоторые пишут «д» прописную как строчную, направляя вертикальную линию либо вниз (рис. 2.46), либо вверх (рис. 2.47). Скорее всего, основное качество таких людей – простота. Не путайте ее с примитивностью – в данном случае простота трактуется как отсутствие претенциозности и комплексов. Такие люди не станут манерничать или пытаться делать то, чего не умеют. Вы удивитесь, насколько свободно сознание таких людей, и если у них получается занять лидирующую роль в корпоративных или межличностных отношениях, то можно поразиться тому, насколько заразительна их простота. Правда, данная концепция применима только к людям, которые несут в себе позитивное отношение ко всему окружающему, в противном случае можно наткнуться на грубость и конфликтность.

Рис. 2.46. Пишется как строчная, вертикальная линия направлена вниз

Рис. 2.47. Пишется как строчная, вертикальная линия направлена вверх

Рассмотрим классические варианты написания буквы «Д».

Наклонная, дугообразная, тщательно выведенная «Д» (рис. 2.48). Такое написание характерно для людей с высокой самооценкой, порой переходящей в самомнение. Иногда оно может указывать на человека, привыкшего полагаться на чужое мнение, несамостоятельного в своих суждениях. Его попытка показаться оригинальным иногда напоминает банальную грубость.

Рис. 2.48. Тщательно выведенная буква «Д»

Тонкая, узкая, но объемистая, с длинным, завернутым влево штрихом (рис. 2.49). Перед вами человек, страдающий манией величия и высокомерием. Из-за своей глупости и гордости он часто оказывается в проигрыше, но если такие люди все-таки достигают профессиональных вершин, подчиненным приходится несладко, потому что такой шеф всегда постарается обвинить в своих недостатках именно их.

Рис. 2.49. Тонкая «Д» с завернутым штрихом

Запутанная, замкнутая, неразборчивая, но грациозная, иногда даже красивая буква «Д» (рис. 2.50). Так пишут ровные и приветливые… трудоголики. Это кажется забавным, так как на первый взгляд вид буквы напоминает о хаотичности и взбудораженности. Внешность обманчива, не так ли?

Рис. 2.50. Неразборчивая «Д»

Строчная «д»

Буква «д» с вертикальной линией, направленной вверх и слегка закругленной на конце (рис. 2.51). Может быть, у таких людей не все получается в жизни и они не всегда вызывают положительные эмоции при первом знакомстве. Это, как правило, происходит из-за сильного желания произвести хорошее впечатление, что не всегда им удается. Если другие буквы не указывают на наличие откровенно отрицательных черт, отнеситесь к такому человеку с пониманием и закройте глаза на его неловкость – впоследствии вы об этом вряд ли пожалеете.

Рис. 2.51. Строчная «д» с вертикальной линией, направленной вверх

Здесь стоит поостеречься. Такое написание буквы, как на рис. 2.52, свойственно подозрительным, мелочным, хитрым, лживым и эгоистичным людям.

Верхняя черта загибается справа налево, образует петлю и соединяется с другими буквами – перед вами генератор идей. Положительных или отрицательных – вам укажут другие буквы.

Рис. 2.52. Буква «д» с вертикальной линией, направленной вверх, с перечеркнутым вправо хвостом

Буква «д» с петлей, направленной вниз (классическое написание) (рис. 2.53). Это наиболее распространенное написание буквы, поэтому в данном случае следует обратить внимание на длину и размер нижней петли. Чем меньше петля, тем более зависимым является человек. Особенно негативный оттенок это значение приобретает для мужчины, который порой не способен на принятие простых решений, не говоря уже о жизненно важных. Женщина с таким написанием буквы «д» будет идеальной женой для человека, который все привык решать и за себя, и за других, и не терпит возражений.

Рис. 2.53. Классическая строчная «д»

Излишне длинная петля говорит о патологической независимости (либо стремлении к ней). Здесь следует обязательно учитывать значение написания других букв. Если это человек твердый и решительный, обладающий незаурядными способностями и умением выпутываться из любых ситуаций, скорее всего, он может позволить себе быть независимым настолько, насколько хочет.

Буква «д» с петлей, направленной вниз, по манере написания напоминающая латинскую g (рис. 2.54). Такие люди обладают тихим, но неспокойным характером. Прежде чем что-то сделать, они тщательно обдумывают будущий поступок, но если им что-либо приходится не по вкусу, могут взорваться. Им свойственна любознательность, а многим – большие способности. К сожалению, таких людей также отмечает слабое здоровье.

Рис. 2.54. Буква «д» похожа на латинскую g

Так, как на рис. 2.55, букву «д» пишут люди недалекие, с примитивными представлениями о жизни. Если написание буквы такое же, а на конце линия слегка изогнута справа налево, то можно говорить об эгоистичной натуре.

Рис. 2.55. Буква «д» с вертикальной линией, направленной вниз, но не образующей петлю

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

esoterics.wikireading.ru

Искусство первой буквы

5 – 2007

Алексей Домбровский ([email protected])

Царь-буква славянских печатных книг: истоки

Всё новое хорошо,

но старое всего лучше и крепче.

Из «Наставления отца к сыну», XV в.

 

Первые книги, напечатанные кириллицей, увидели свет в 1491 году. Изготовил их в Кракове некто Швайпольт Фиоль, «из немец немецкого роду, франк», как сообщалось в колофонах его изданий. Очевидно, натурой он обладал целеустремленной и деятельной, поскольку, основав типографию, в первый же год выпустил сразу две книги на незнакомом ему языке — Осмогласник и Часовник. Спустя время к ним прибавились еще два фолианта — Триоди постная и цветная. Все эти книги употреблялись при богослужении в православных храмах, и уже одно то, что в самом сердце католической Польши их издал «правоверный и преданный католик» (каким признал Фиоля церковный суд Кракова), говорит само за себя: в задуманном предприятии первый славянский печатник руководствовался прежде всего коммерческими интересами. Часть тиража он рассчитывал продать в Московской Руси, а часть — в литовских землях, населенных православными.

Осознавая, что риска в новом деле не избежать, Фиоль постарался свести его к минимуму. По его заказу из Московии были доставлены рукописные образцы необходимых книг. С них не только копировались шрифты и набирались тексты, но и декоративное убранство привезенных рукописей, похоже, служило прототипом для книжных гравюр. В отличие от латинских инкунабулов, первые славянские издания вышли в свет полностью отпечатанными: весь декор в них изначально был оттиснут вместе с текстом, а не врисовывался потом от руки.

Заставка, исполненная во всех четырех изданиях с одной и той же доски, и б ольшая часть инициалов были украшены плетенкой балканского типа. Такой орнамент еще называют жгутовым, поскольку плетется он из тонких ремней. Дробный узор в виде повторяющихся кругов, квадратов, ромбов или крестов имеет строгий, точно отмеренный ритм, а потому несколько суховат на вид. Буквы, сплетенные из балканских жгутов, как правило, выглядят живее. К концу XV столетия этот стиль достиг наивысшего расцвета в московских землях. В двух инициалах Фиоля — «рцы» и «слово» — плетения завершались подобиями звериных голов, поэтому их уместнее отнести к более архаичному, так называемому тератологическому стилю, который был распространен на Руси немногим ранее, в XIII­XIV веках1.

Впрочем, едва ли гравер, которому Фиоль поручил изготовить клише для инициалов, слыл знатоком славянского орнамента — слишком много в его работе встречается огрехов и небрежности. Почти механически перевел он рукописные узоры в гравюру, и если в заставке с ее холодноватой геометрией кругов это не так заметно, то в буквицах беспомощность мастера невольно бросается в глаза. Да и прочность самих досок, судя по всему, оставляла желать лучшего. На страницах, где должны быть оттиснуты заглавные буквы, иногда попадаются пропуски, а это значит, что деревянные формы не выдерживали тиража и ломались во время печати.

Предполагал ли Швайпольт Фиоль в будущем вручную дорабатывать свои инициалы? Ведь расцвечивание книжного декора было обычным явлением в западных инкунабулах. К тому же буквицы Фиоль оттискивал красной краской — подобно тому, как в московских рукописях тех лет рисовали балканскую плетенку: контур инициала обозначали двойным киноварным очерком, а чтобы буква легче читалась, под нее подкладывали яркий фон — синий, зеленый или желтый. Поверх фона изограф набрасывал белые крестики или точки­«жемчужины», еще больше дробя и измельчая рисунок.

Однако стоит внимательно приглядеться к печатному орнаменту, чтобы ответить с уверенностью: никто дополнительно расцвечивать его не собирался. Особенно это заметно по буквице «веди» из Осмогласника, гравированной раньше других инициалов. Резчик не изображал, а имитировал ее плетения, так что не всегда можно разобрать, где в узоре проходят жгуты, а где сквозь них проглядывает фон. Такую плетенку невозможно расплести. В дальнейшем гравер исправил свою ошибку и впредь старался следить за рисунком ремней (рис. 1). Тем не менее во всех его буквицах жгуты сплетаются достаточно плотно, почти без промежутков, не оставляя места для цветного фона. В любом случае раскрашенных книг не сохранилось.

Рис. 1. В нескольких буквицах гравер Швайпольта Фиоля довольно успешно скопировал рукописный орнамент. Краков, 1491-1493 годы

Семнадцать лет спустя в «земле Угровлахийской» (на территории Румынии) жгутовым орнаментом стал украшать свои заставки и буквицы еще один славянский типограф — «мних и священникь Макарие». В отличие от инициалов Фиоля, его плетения и перевивы ремней «прочитывались» без особого труда. Нельзя даже допустить, чтобы эти гравюры выполнял иностранец — настолько естественна и национальна в них пластика линий. Не забыл Макарий и о фоне плетеных буквиц. Промежутки между жгутами на печатных досках он оставлял выпуклыми, поэтому на бумаге они оттискивались той же краской, что и контур ремней. Балканская плетенка была благодатным материалом для перевода ее в обрезную гравюру, а вынужденная сдержанность в цвете только добавила рисунку выразительности (рис. 2 и 3).

Рис. 2. Контраст между глубиной фона и плоскостным плетением из тонких жгутов создает на месте инициала необходимое напряжение, которое постепенно, строка за строкой, рассеивается последующим текстом. Страница Служебника. Типография Макария из Валахии. Тырговиште, 1508 год

Вполне закономерно, что первые славянские печатники Фиоль и Макарий в своих изданиях копировали рукописные книги. Когда­то так поступал и Иоганн Гутенберг. Однако почти сразу, спустя всего лишь три года после открытия краковской типографии, возникло и стало развиваться другое направление в кирилловском книгоиздании, которое переняло и усвоило новейшие достижения латинской печати. Изданиям Макария из Валахии предшествовало несколько изданий другого инока Макария — из Цетинье, древней столицы Черногории. Некоторые исследователи склонны считать этих двух мастеров одним и тем же лицом, однако сравнение набора и убранства книг, изданных в Черногории и Валахии, говорит не в пользу этой гипотезы.

Рис. 3. В центре плетеного инициала Макарий изобразил корону в честь воеводы Басарабы, «господина въсеи земли Угровлахийской и Подунавию», повелением которого была отпечатана эта книга. Начальная страница Четвероевангелия. Тырговиште, 1512 год

Заметно, что более ранний черногорский Макарий лучше разбирался в печатном деле, поскольку обучался «черному искусству», скорее всего, в Венеции. Там же были отлиты шрифты и награвированы буквицы для его изданий. Изящные белые литеры внутри черных прямоугольников, заполненных плетениями вьюнка, напоминают инициалы венецианского типографа Эрхарда Ратдольта и его последователей. Любопытно, что так же, как и Ратдольт, Макарий печатал инициалы не только черной краской, но и киноварью. Он умело чередовал на страницах черную и красную печать, придавая своим изданиям цветовое разнообразие (рис. 4).

Рис. 4. Черногорский Макарий не только следил за правильной выключкой строк на странице, но и профессионально, совершенно по-европейски заверстывал свои инициалы в набор. Фрагменты страниц из Октоиха пятигласника и Псалтири с восследованием Цетинье, 1494 и 1495 годы

Орнаментированными инициалами были украшены все пять книг, выпущенных черногорской типографией, но больше всего буквиц встречается на страницах Псалтири с восследованием, увидевшей свет в 1495 году. Для печати 221 псалтирного инициала венецианскими мастерами было изготовлено 27 деревянных клише. Исполнение буквиц было безупречным не только по рисунку, но и по технике резьбы — едва ли в Черногории XV века нашелся бы гравер подобного уровня.

Большинство кирилловских букв в черногорских инициалах оказалось умелой переработкой латинской антиквы. В первую очередь новые очертания приняли те знаки славянского алфавита, чей рисунок был наиболее близок латинице: «В», «Н», «О», «Р», «Т». Венецианскому граверу также не составило большого труда переделать некоторые оригинальные славянские буквы: литеру «Г» он получил из близкой ей «I», «З» — из «B», «П» — из «H». Сюда же можно отнести и заглавную «Б», если не брать во внимание пологое исполнение ее нижнего наплыва. Странно, что мастер не решился позаимствовать антиквенные формы для таких инициалов, как «Е», «М» и «С» (хотя в текстовом наборе сходство этих букв с латиницей просматривается на удивление прозрачно). В результате «Е» и «С» сохранили характерные для кириллицы каплевидные очертания, а в наклонных штрихах «М» был воспроизведен дополнительный излом, применявшийся в южнославянской письменности. Кроме этих букв, не утратили славянских черт и другие инициалы, например «Д» и «Ж».

В истории письма это была самая ранняя попытка придать кирилловской азбуке новый, европейский вид. Как видим, пробный шаг в этом направлении был сделан венецианскими мастерами, которые старались выполнить заказ из Черногории по последнему слову типографской моды. Только спустя два с лишним столетия, в 1708­1710 годах, Петр Великий проведет в России реформу славянского алфавита, утвердив для светских изданий так называемый гражданский шрифт, в основу которого будет положен рисунок европейской антиквы. Неизвестно, знал ли русский самодержец об изданиях черногорского «мниха» Макария, но о том, что в рисунке гражданской азбуки заметно влияние шрифтовых новаций другого славянского первопечатника, упоминалось не раз.

Издательская деятельность белорусского просветителя Франциска Скорины — явление в высшей степени уникальное. Открыв в 1517 году в столице Чешского королевства — Праге типографию, «в лекарскых науках доктор» Скорина начал печатать отдельными выпусками Библию, которую сам же перевел на русский язык. Сделанный им перевод был для тех лет столь же неожидан, как и облик его изданий. Кирилловский книжный шрифт, гравированный пражскими пуансонистами, имел мало общего с московским полууставом. Созданный на основе западнорусских рукописных почерков, он неизбежно испытал влияние латинской антиквы, а отдельные элементы его букв и вовсе напоминали глаголицу. Некоторые литеры в крупных инициалах отличались по начертанию от наборного шрифта, однако и они имели скорее оригинальный рисунок или были близки более антикве, чем славянским письменам.
К тому же помещались они внутри прямоугольных рамок, как это повелось еще с венецианских инкунабулов. «Издания Скорины более близки к западноевропейским, нежели даже исполненные в Венеции славянские книги», — отмечает исследователь2.

Графика пражских инициалов Франциска Скорины следует лучшим образцам итальянских и немецких изданий. Граверы Скорины как будто соперничают друг с другом, наперебой демонстрируя свои способности и осведомленность в граверном деле. Они вырезают буквицы самыми разными способами: черным штрихом по белому полю, но чаще предпочитают наоборот — белым по черному; изображают литеру в виде свернувшейся листвы или выгнувших спины дельфинов, но чаще напротив — отделяют орнамент от алфавитного знака. Цветы и ягоды, деревья и плоды, птицы и звери, геральдические фигуры и архитектурные мотивы, персонажи мифов и басен, сюжеты из библейской и античной истории — все декоративное разнообразие европейской печатной книги отразилось в рисунке кирилловских заглавных букв (рис. 5). Именно с изданий Скорины в славянских литерах появились модные на Западе путти и обнаженная человеческая натура (рис. 6).

Рис. 5. В отличие от венецианских инициалов, по форме близких к квадрату, большинство скорининских буквиц имеет вытянутые пропорции. Прага, 1517-1519 годы

 

Рис. 6. Сюжеты и персонажи, гравированные в пражских инициалах Франциска Скорины, во множестве встречаются на страницах западноевропейских инкунабулов. Прага, 1517-1519 годы

Вместе с тем Скорину никак нельзя упрекнуть в слепом копировании европейских образцов. «Нароженый в руском языку», он не раз подчеркивал свое славянское происхождение, а любовь к отчему краю очень ярко выразил в предисловии к Книге Юдифи: «Понеже от прирожения звери, ходящие в пустыни, знають ямы своя; птици, летающие по возъдуху, ведають гнезда своя; рибы, плывающие по морю и в реках, чують виры своя; пчелы и тым подобная боронять ульев своих, — також и люди, игде зродилися и ускормлены суть по Бозе, к тому месту великую ласку имають»3. Среди экзотических форм растительности Средиземноморья, украсившей его гравированные инициалы, нет­нет да и встретится скромный белорусский декор — цветок клевера или василька, ветка березы (рис. 7). Пытаясь соединить глубоко чтимые им национальные традиции с простотой и целесообразностью европейского Возрождения, Франциск Скорина явно опережал время.

Рис. 7. Насколько важны были для Скорины национальные мотивы в книжном орнаменте, можно судить по самому первому его изданию — Псалтири. Гравированный инициал с цветком клевера в проеме буквы украшает ее титульный лист. В последующих выпусках Библии с этой доски было сделано еще не менее 38 оттисков. Прага, 1517 год

Ярким проявлением нового, ренессансного самосознания было и многократное повторение Скориной на страницах пражских изданий своего сигнета (издательской марки). Внутри фигурного картуша в форме щита были изображены солнце и луна с человеческими ликами. На гравюрах того времени дневное и ночное светила обычно располагали порознь, в эмблеме же Скорины рожок месяца на добрую четверть загораживал собою солнце. Где только ни встретишь скорининский символ солнечного затмения: и на знаменитом гравированном портрете первопечатника, и на титульных иллюстрациях, и в текстовых заставках. Добавлен он и в рисунок некоторых буквиц.

Мода на подобные геральдические инициалы возникла в Западной Европе в эпоху позднего Средневековья, когда книги стали переписывать и украшать по заказу не только духовенства, но и светской знати. Художник­иллюминатор помещал в проемах заглавных букв дворянский герб, лишний раз подчеркивая, кому принадлежит роскошный манускрипт (такое изображение впоследствии назвали протоэкслибрисом). Сложившаяся традиция вскоре была продолжена в печатной книге. На начальных страницах инкунабулов типографы нередко оттискивали щит с пустым полем, чтобы владелец книги мог заказать в этом месте изображение своего фамильного знака. Инициалы Скорины с солнцем и луной вполне можно отнести к геральдическим, но это была геральдика абсолютно нового типа — не владелец книги, а издатель заявлял о себе на страницах своего издания (рис. 8).

Рис. 8. Франциск Скорина так настойчиво тиражировал свой сигнет, что даже изображенные по отдельности, в разных буквах небесные светила воспринимаются частями общего знака Прага, 1517-1519 годы

Какой же смысл заключался в этой эмблеме? Это был не герб города, как в изданиях Швайпольта Фиоля, и не знак принадлежности издателя к дворянскому роду: сын небогатого полоцкого купца не мог иметь родового герба. В 1925 году искусствовед Н.Н.Щекотихин предположил, что столь часто повторяющийся сигнет — своего рода талисман. Скорина изобразил в нем событие, наблюдавшееся в небе над Полоцком в день его появления на свет. Ближайшее солнечное затмение, упомянутое в летописях, случилось 4 марта 1486 года, а значит, это и есть точная дата рождения белорусского первопечатника. Несмотря на заманчивые выводы, гипотеза не выдерживает серьезной критики. В последние годы исследователи склоняются к менее оригинальному, но более правдоподобному толкованию: сияющее солнце, выступающее из­за луны, олицетворяет победу света над тьмой и знания над невежеством, то есть представляет собой аллегорию просвещения совершенно в духе Нового времени.

Переехав в начале 1520­х годов в Вильно, поближе к родным местам, Франциск Скорина прервал печатание «руской» Библии. На новом месте его увлекла другая идея: он задумал выпустить сборник, которому дал название «Малая подорожная книжка». В нее вошли Псалтирь, Часословец, акафисты и каноны, были рассчитаны пасхальные праздники, приводились полезные астрономические сведения. В первую очередь издание предназначалось «людем посполитым» — купцам, ремесленникам, служилым лицам, которые могли бы брать книгу с собой в дальние путешествия. Выбор компактного, «дорожного» формата «в осьмушку» не только повлек за собой смену наборных шрифтов и гравированных заставок, но и большую часть инициалов пришлось изготавливать заново.

Несмотря на свой переезд на восток и печатание текстов в более ортодоксальной редакции, чем его собственный перевод Библии, в книжной орнаментике Скорина остался убежденным «западником». Его новые поиски и находки в области гравированного декора еще более радикальны по сравнению с пражским периодом издательской деятельности. Изготовленные в Вильно буквицы заметно уменьшились в размере, а из их орнамента исчезли фигурки людей и животных. Растительность, заполнившая свободные проемы внутри и вокруг литер, стала изображаться настолько обобщенно и стилизованно, что в завитках ее стеблей, листьев, стручков и цветков было трудно распознать какой­то конкретный вид (рис. 9). Универсальный декор замечательно сочетался с текстом и придавал внутреннему убранству книги необходимую цельность (рис. 10). Вместе с тем при печати новых изданий Скорина нередко пускал в ход и старые клише, которые привез с собой из Праги.

Рис. 9. Несмотря на малый размер гравюр и насыщенный деталями орнамент, виленские инициалы выполнены с большим искусством и буквы в них прочитываются очень легко. Типография Франциска Скорины. Вильно, 1522-1525 годы

 

Рис. 10. В пражских изданиях все без исключения буквицы были оттиснуты черной краской. В Вильно для печати наиболее важных инициалов Франциск Скорина стал применять киноварь Титульный лист Апостола. Вильно, 1525 год

В марте 1530 года в Вильно случился пожар, истребивший почти две трети города. Скорее всего, сгорела и типография Франциска Скорины, так как с тех пор он не выпустил ни одной книги. Однако часть типографских материалов все же уцелела: спустя шестьдесят пять лет, в середине 1590­х годов, с оригинальных досок Скорины стали печатать заставки и инициалы типографы виленского Святодуховского братства. Орнамент белорусского первопечатника отличался не только отменной графикой, но и прочностью — он служил для издательских нужд еще на протяжении полувека (вплоть до закрытия братской печатни в 1652 году).

Гравюры Франциска Скорины, изменившие облик славянской книги, были если не популярны, то хорошо известны среди мастеров кирилловских типографий. Оттиски некоторых крупных инициалов Скорины — как подлинных, так и умелых подражаний — попадаются на страницах белорусских и украинских изданий XVI­XVII веков. Однако Московская Русь не была готова принять столь радикальные нововведения ни в XVII столетии, ни, тем более, при жизни первопечатника. Некоторые элементы его декора долгое время оставались невозможными для русского читателя. Изображение обнаженного тела, столь естественное для европейского Возрождения, на Руси по-прежнему строго ограничивалось иконографическим каноном: в таком виде разрешалось живописать либо юродивых, либо грешников. Маскароны, включенные в рисунок заставок и буквиц, расценивались как проявление бесовских личин на страницах священных книг, поэтому тщательно замарывались или соскабливались с бумаги.

Во многом неприятие в Москве скорининских изданий усугублялось их содержанием. Князь Андрей Курбский называл Библию Скорины «растленной», противоречащей апостольским и отеческим уставам. Он находил в ее тексте много общего с «Люторовой» ересью, поскольку переводилась она «с препорченых книг жидовских»4. «Литовская печать», завезенная в Московское государство, нередко сжигалась здесь как еретическая.

«Всё новое хорошо, но старое всего лучше и крепче»5. Это краткое изречение из популярного в средневековой Руси сборника как нельзя лучше объясняет причины векового отставания Москвы с введением книгопечатания. Даже когда одно за другим стали появляться в начале 1550­х годов пробные русские издания (без каких­либо сведений о месте и дате выпуска), их внутреннее убранство мало чем отличалось от рукописных оригиналов. Мастера первой русской типографии (которая впоследствии получила название Анонимной) следовали тому же древнему мудрому наставлению: старое было не только красивым, но и надежным. В Москве были хорошо осведомлены о последних достижениях латинской печати, однако, как всегда, пошли своим путем.

Одно из главных отличий славянских книг от латинских заключалось в том, с какой целью и в каких количествах применялась в них вторая краска — киноварь. К середине XVI века большая часть издававшейся на Западе литературы имела светское содержание, и это обстоятельство во многом определяло внутренний вид печатных изданий. В европейской книге красная краска почти вышла из употребления, во всяком случае уже не распространялась далее титульного листа. Назначение ее было исключительно декоративным.

Русская первопечатная книга — в первую очередь книга литургическая. Без малого столетие, вплоть до 1647 года, в Москве и «в розных городех» из­под типографского пресса выходила только богослужебная литература: Евангелия, Апостолы, Псалтири, Часовники, Октоихи, Минеи, Служебники, Триоди. Печатная книга утратила многие краски своей предшественницы, но все без исключения киноварные выделения были сохранены и бережно перенесены в нее из книги рукописной. Вкрапления красного на черно­белых страницах придавали книжным разворотам нарядный, праздничный вид. Лежащая на аналое раскрытая книга по­своему отражала торжественную атмосферу церковной службы. Однако у киновари была и особая, более важная роль, чем простое украшение.

Прежде всего красная печать помогала священнику пользоваться книгой во время службы. Киноварью выделялось то, что обычно не зачитывалось вслух: вязь заголовка, номер главы, пометы «над строкой» и «под строкой» (вверху и внизу страницы), указывающие, когда следует произносить этот текст и кто должен это делать. Кроме того, красным цветом печатались небольшие инициалы простого рисунка (так называемые ломбарды), чтобы выделить их из набора. Напротив, все книжные украшения — гравированные на дереве заставки, «цветки»6 на боковых полях, большие буквицы в начале разделов — оттискивались черным заодно с текстом. Надо полагать, не последнюю роль здесь играло чувство меры русских печатников. Действительно, стоило ли исполнять узорную буквицу киноварью, если она и без того была «красна»?

Поиски этой меры более всего присущи первенцам московской печати, которые несут на себе следы экспериментов с цветом. Особенно любопытна цветовая метаморфоза буквицы «З» в начале Евангелия от Марка. Во всем тираже анонимного узкошрифтного Четвероевангелия (1553­1554) — первой русской печатной книги — она была оттиснута черным цветом. Однако в более позднем, среднешрифтном Четвероевангелии (1558­1559) отпечатки с той же формы были выполнены уже в две краски: сама литера черная, а узорный завиток в проеме буквы — киноварный. Легкая красная арабеска придавала буквице нарядный вид, хотя это, может быть, и без надобности выделяло Евангелие от Марка из свидетельств других евангелистов (рис. 11).

Рис. 11. Следуя традициям рукописной книги, первые инициалы в Москве гравировали с таким расчетом, чтобы текст подступал к ним как можно ближе, повторяя все изгибы заглавной буквы. Начальная страница Евангелия от Марка. Анонимная типография Москва, 1558-1559 годы

Примечательно, что двуцветные, черно­красные оттиски инициала «земля» были получены с одной цельной доски. Да и другие выделения цветом на странице выполнялись с общей формы тем же прогоном, что и текст. Как это делалось? Вначале, не различая ни «черных», ни «красных» участков набора, мастер целиком набивал форму черной краской. Затем он аккуратно вытирал тряпицей чернила с тех мест, которые надлежало печатать красным, и наносил на них кисточкой или тампоном киноварь. Форму покрывали листом бумаги и делали оттиск сразу в два цвета. Трудность состояла в том, что всякий раз, прежде чем отпечатать новый лист, необходимо было повторить выборочную раскраску литер и декора.

Любопытно сравнить московский способ двуцветной печати с подобными опытами, имевшими место в Германии столетием раньше. Для того чтобы оттиснуть ало­голубые инициалы Майнцской Псалтири (1457), ученик Гутенберга Петер Шёффер изготовил из дерева и металла разборные формы. Киноварь и лазурь он наносил отдельно на разные детали, которые затем вставлял одна в другую и закреплял в общем наборе. Печать также осуществлялась в один прогон, но перед каждым новым оттиском форму вновь приходилось разбирать и раскрашивать по частям.

И майнцская и московская технологии в основе своей схожи: и в том, и в другом случае это попытка напечатать все цвета за раз, однопрогонно, что порождает естественные сложности с раздельным нанесением красок. Однако там, где немецкий рационализм не выходит за рамки традиции и предлагает прямолинейное и вполне предсказуемое решение, русская сметка, обнаруживая удивительную пластичность, находит вариант как бы вне правил — «тряпицу». Она не только много проще составных металлических конструкций, но к тому же позволяет свободно менять участки красного на странице, не внося изменений в печатную форму. Впрочем, ни та, ни другая технология из­за своей трудоемкости не прижились в типографской практике. Тем не менее оригинальность московского изобретения, нигде больше не встречавшегося, свидетельствует о том, что на Руси печать осваивали хоть и с вековым опозданием, но самостоятельно, без чьей­либо помощи.

Иной раз только этим и можно объяснить некоторые особенности национального книгопечатания. Так, в отличие от западных инкунабулов, в русской первопечатной книге декор никогда не врисовывали от руки. Все заставки и узорные инициалы на начальных страницах печатали с деревянных досок одновременно с текстом. В дальнейшем, особенно в «подносных» экземплярах, их могли расцвечивать, порою достаточно вольно покрывая плотной корпусной краской черно­белый оттиск, однако все украшения изначально присутствовали на бумаге в отпечатанном виде.

Первое время наблюдалось явление, даже обратное западноевропейскому: начальный лист с печатным декором вставляли в рукописную книгу. До наших дней дошло несколько таких рукописей середины XVI века — Четвероевангелие и сочинения Никона Черногорца. Часть заставок и один инициал в виде балканской плетенки были оттиснуты в них на печатном стане в московской Анонимной типографии. Текст на этих страницах впоследствии был вписан от руки пером.

По поводу Четвероевангелия еще можно допустить, что эта рукопись служила наборщику образцом для набора (установлено даже, что ее текст в точности повторяет текст средне­шрифтного Четвероевангелия со всеми его опечатками). Однако присутствие гравюр в рукописных «Пандектах» и «Тактиконе» Никона Черногорца пока еще никому объяснить не удалось. Что это было на самом деле: пробный камень для будущих изданий или попытка обойтись без художника­изографа, заменив его труд механическим оттиском?

Вспомним, что к тому времени на Руси подобная традиция насчитывала уже не один десяток лет, только раньше для этого использовали не высокую, а глубокую гравюру. В начале XVI века, вдохновленный работами немецких граверов по металлу, Феодосий Изограф сам стал печатать резные на меди заставки и «цветки», которые потом вклеивал в книги и расцвечивал. Гравировал ли он таким способом инициалы — неизвестно. Во всяком случае, оттиски узорных букв, вклеенные в русские рукописи, пока не обнаружены.

В своих опытах Феодосий был не одинок. Достоверно неизвестно, кто изготавливал гравюры московских безвыходных изданий 1550­х годов. Можно лишь предположить, что одним из авторов был новгородский умелец Васюк Никифоров, которого, по царской грамоте 1556 года, велено было прислать в стольный град «наборзе», так как он «умеет резати резь всякую». Первые московские печатные буквицы хотя и были вырезаны на дереве, однако техника их исполнения изобличает руку гравера по металлу — знатока не высокой, а глубокой печати. Гирлянды витой акантовой листвы, наполняющие стойки его заглавных литер, чаще изображаются белым штрихом по черному фону, как будто это негативные изображения. Вероятно, и новый материал, несмотря на свою податливость, оказался непривычным для резчика: штрихи его гравюр жестки и прямолинейны, они с трудом передают рельеф деталей (рис. 12).

Рис. 12. Привыкнув работать с металлом, Васюк Никифоров углублял линии рисунка в форму, вместо того чтобы оставлять их выпуклыми. В результате то, что должно было отпечатываться черным, у него выходило белым. Инициалы среднешрифтной Псалтири Анонимная типография. Москва, 1559-1560 годы

К середине 1560­х годов Анонимная типография, судя по всему, пополнилась новыми мастерами. Во всяком случае, в позднем ее издании — широкошрифтной Псалтири (1564­1565) — буквицы выглядят совсем иначе: гравер моделирует их черной линией по белому фону, что более органично для обрезной ксилографии. Штрих здесь гибок, пластичен, чувствителен к форме, да и в общем рисунке этих инициалов произошли коренные перемены. Старопечатный травный орнамент обрел не только объем, но и независимый характер. Стройные литеры простых очертаний богато убраны густыми листьями, бутончиками, розетками, однако как бы плотно растение ни обвивало букву, оно лишь украшает письменный знак, нисколько не покушаясь на его форму (рис. 13).

Рис. 13. Чтобы оживить рисунок гравированных буквиц, мастер широкошрифтной Псалтири применял в них как черный, так и белый фон. Анонимная типография. Москва, 1564-1565 годы

Впрочем, декор был различен не только в разных безвыходных изданиях. Орнамент мог меняться и на протяжении одной книги, и даже в пределах одной страницы. Смешение стилей достигло апогея в широкошрифтном Евангелии (1563­1564), четыре буквицы которого были выполнены в трех разных манерах (рис. 14). Текст Евангелия от Матфея начинался удивительно красивым, легким и ажурным инициалом «К». В его рисунке обыгрывались мотивы восточных арабесок, которые были в моде и у западноевропейских граверов. Заставка и «цветок» под стать узорной букве были выдержаны в той же стилистике. Ясная и цельная композиция, с которой начиналось издание, к концу книги разрушалась до основания. Заглавная страница Евангелия от Иоанна сохраняла арабесковым лишь «цветок» — над буквицей тонкого балканского плетения «В» помещалась массивная заставка старопечатного типа: раздвоенный жилистый ствол, причудливые изгибы широколистого аканта, вытянутые чешуйчатые шишки…

Рис. 14. Из трех различных орнаментов два — арабесковый («К») и балканский («З» и «В») — в будущем больше не встретятся в рисунке московских гравированных буквиц, а старопечатный («П») претерпит существенные изменения, которые пойдут ему только на пользу. Инициалы широкошрифтного Четвероевангелия. Анонимная типография. Москва, 1563-1564 годы

То, что сегодня может быть названо крайней степенью эклектики, едва ли удивляло современников: отсутствие стилевого единства было обычным делом в московских рукописных книгах XV­XVI веков. Любопытно другое: что подвигало мастеров Анонимной типографии всякий раз заново и порой кардинально менять рисунок гравированного орнамента? Какая причина в столь частой смене наборных шрифтов? Чем это можно объяснить: привычкой начинать любое новое дело с национальным размахом или напряженным десятилетним поиском той формы русской печатной книги, которую в конце концов предложил Иван Федоров? У исследователей до сих пор нет ответов на эти вопросы.

Рис. 15. Монахи Дерманской обители положили буквицу набок и в таком виде отпечатали ее в конце текста Концовка из Октоиха Дерманская типография, 1604 год

Не менее загадочна дальнейшая судьба типографских материалов первой московской печатни. Вскоре после 1565 года все ее «книжные слова» (металлические литеры) и «грушевые доски» (деревянные клише) бесследно исчезли. По всей видимости, имущество Анонимной типографии погибло во время пожара, поскольку ни в одном русском или иноземном издании ни шрифты, ни заставки, ни буквицы ее не были повторены. Исключением является единственный, чудом уцелевший инициал «твердо» из широкошрифтной Псалтири. Сорок лет спустя, в 1604 году, и за много верст от Москвы, на Волыни, он был оттиснут в виде концовки в Октоихе, вышедшем из друкарни Дерманского монастыря (рис. 15). Сюда печатную форму мог завезти только Иван Федоров, назначенный одно время управителем Дерманской обители. Этот отпечаток с подлинной доски Анонимной типографии косвенно подтверждает участие Ивана Федорова в ее изданиях. Вполне можно допустить, что и сама гравюра принадлежит руке знаменитого русского первопечатника, хотя в дальнейшем он не использовал подобный принцип орнаментации в своих заглавных буквах.

 

Продолжение следует

---

1 Подробнее о стилях славянских рукописных инициалов см.: Домбровский А. Буквицы Древней Руси: влияния и самобытность // КомпьюАрт. 2005. № 2. С. 76-83.

2 Сидоров А. А. Художественно-технические особенности славянского первопечатания // У истоков русского книгопечатания. М., 1959. С. 66.

3 Цит. по: Франциск Скорина и его время: Энцикл. справочник. Минск, 1990. С. 94.

4 Цит. по: Немировский Е. Л. Иван Федоров (около 1510–1583). М., 1985. С. 127.

5 Наставление отца к сыну // Памятники литературы Древней Руси. XIV — середина XV века. М., 1981. С. 497.

6 «Цветок» — орнаментальная рамка растительного узора на боковом поле славянской рукописной и старопечатной книги, внутри которой помещался номер главы или указывался порядок чтения в церковной службе.

КомпьюАрт 5’2007

compuart.ru

Искусство первой буквы

4 – 2007

Алексей Домбровский ([email protected])

Через эпохи и стили: барокко и рококо

 

Каждый стиль приносит с собою

свой особый дух.

Генрих Вёльфлин

 

Своего апогея барочная каллиграфия достигла в творчестве немецкого мастера Пауля Франка из города Меммингена. Изданная им в 1601 году коллекция алфавитов «Искусное начертание различных инициалов, прописных букв и прочее» демонстрирует незаурядный артистизм во владении ширококонечным пером. Для более детального воспроизведения тонкой работы многие образцы «Искусного начертания» были гравированы в увеличенном виде. Самые крупные настолько превышали книжный формат, что их печатали на вклейках, вдвое превосходивших размер страницы1.

Каллиграфическая выразительность линий была доведена Франком до предела: в одном инициале его перо свободно передает и трепетную дрожь тончайших усиков, и напряженность гигантских тугих спиралей, похожих на часовые пружины. Асимметричный рисунок всех алфавитных знаков (кроме считаных вариантов «O») сообщает письму ярко выраженный динамизм. Энергичная пластика и резкий контраст линий, внезапная смена ритма и множественные повторы — все это усиливает иллюзию нескончаемого внутреннего движения (рис. 1).

Рис. 1. Спиральный росчерк, выступающий из плетения танцующих линий, — несомненно, та главная пружина, что приводит в действие этот сложный механизм Буква «Y» из каллиграфического алфавита Пауля Франка. Мемминген, 1601 год

В сущности, букв как таковых в этих алфавитах нет. Виртуозное художество Франка отображает не видимые очертания письменных знаков, а то, что обычно ускользает от глаз, — мимолетное возмущение, оставляемое знаком на бумаге. Оно подобно кругам на воде от брошенного камня. Нужно обладать сверхъестественной остротой восприятия, чтобы ухватить взглядом и в мельчайших подробностях запечатлеть завихрения потоков, обтекающих буквы с разных сторон. Графемы без конца дробятся различными вариациями повторяющихся линий, но ни одна из них, взятая в отдельности, не очерчивает буквенного контура. Только в сочетании их сгущений и разрежений возникает нечто, отдаленно напоминающее ту или иную букву алфавита (рис. 2).

Рис. 2. В алфавитах Франка нет застывших форм. Всякий раз образ буквы заново рождается на глазах зрителя. Инициалы «X», «Y» и «Z» Мемминген, 1601 год

Рисунок подчас так усложнен, что очертания знака едва угадываются. Но, в отличие от ренессанса, искусство барокко предпочитало как раз не строгость форм, а размытость масс. Для него важнее были не покой, а движение, не математическая выверенность, а кипение мыслей и чувств. Пренебрегая внешними оболочками букв, немецкий каллиграф творил из линий живые характеры алфавитных знаков в их бесконечно разнообразных проявлениях. Ни до, ни после Пауля Франка рисунок каллиграфических инициалов не достигал такого напряжения и декоративного богатства форм.

Рис. 3. Орел (aquila), дельфин (delfino), слон (elefante), феникс (fenice), гидра (hydra), лев (leone), макака (macaco), медведь (orso), павлин (pavone), жаба (rospo), бык (toro) и гадюка (vipera) — обитатели алфавитного зверинца Альда Мануция Младшего Венеция, 1579 год

Впрочем, инициальная графика барокко была бы гораздо беднее, если бы воздействовала на зрителя одной только пластикой линий. С конца XVI столетия вошел в моду новый, утонченный прием оформления алфавитов с фигурами. Персонажи инициалов стали подбираться таким образом, чтобы имя человека или название животного начиналось с буквы, которую они украшали (рис. 3). Порой эти рисунки составляли сквозной сюжет: так, «Новый искусный алфавит» (1595) Иоганна Теодора де Бри открывался сценой грехопадения Адама (Adam), а завершала его фигура Христа­искупителя (Xρiστoç). Между ними разместились герои библейской и церковной истории: царь Давид (David), папа Климент VIII (Kliment VIII), евангелист Лука (Lucas), пророк Моисей (Moses), апостол Петр (Petrus), сатана (Satan) и даже аллегорическое изображение Истины (Warheit) — рис. 4. При этом художник показал себя полиглотом: в именах персонажей смешались немецкий, латинский и греческий языки. Некоторые буквы сопровождались не одним «именным» изображением, а несколькими.

Рис. 4. «Вера» (Fides) — начертано на развороте книги; лилия и камыш подчеркивают ее чистоту и стойкость. Юный пастух Давид в углу рисунка не оставляет сомнений, что главный герой инициала — великан Голиаф (Goliath). Буквы из «Нового искусного алфавита» Иоганна Теодора де Бри. Франкфурт-на-Майне, 1595 год

Подобная связь алфавитных знаков с графическими образами была в XVI веке не нова, но хорошо подзабыта. Ведь еще в рукописи эпохи Каролингов — Сакраментарии Дрогона (850–855) — многолюдная сцена внутри буквы «C» изображала Concedeqs — Вознесение (этим словом и начинался книжный текст). Заглавную «E» в начале Книги Иезекииля («Et factum est…» — «И было…» (Иез. 1, 1)) средневековые художники нередко совмещали с фигурой пророка, имя которого на латыни тоже писалось с «E» (Ezechiel). Известен манускрипт XIII столетия, на странице которого монах­иллюминатор изобразил собственную персону: сидя на скамеечке у основания буквы «R», он раскрашивал алым минием спину дракона. Почему художник из всех инициалов рукописи избрал для себя именно «R», объяснялось здесь же его подписью: FR·RVFILIVS (брат Руфилий).

Этим приемом с успехом пользовались как на Западе, так и на Востоке — в Византии и славянских землях. Но в рукописной книге подобные инициалы содержали в себе тонкую игру: здесь прежде всего была важна их связь с текстом (или хотя бы с процессом нанесения этого текста на пергамен). Именно она поражала воображение и побуждала задуматься о тайных связях, пронизывающих мир. Гравированные же алфавиты изначально ни с одним текстом связаны не были. Мастер даже предположить не мог, в каких книгах его работа найдет применение. По­этому в алфавитах смысловая рифма была поверхностной, отвлеченной — персонажи инициалов иллюстрировали не текст, а избранную художником тему: звериную, библейскую, античную… В букве «A» на месте орла (ит. aquila), легко могла оказаться цапля (ит. airone) или утка (ит. anitra), а в литере «I» героическая Юдифь (лат. Iudith) без ущерба заменялась пророком Ионой (лат. Ionae) или апостолом Иоанном (лат. Ioannis)2.

Надо сказать, что и символика к XVII столетию приобрела совсем иной характер по сравнению с предыдущими веками. Христианские идеалы Средневековья были сильно потеснены индивидуализмом Нового времени, нашедшим поддержку в античной мифологии. Но и та, в свою очередь, не осталась без изменений и была существенно переосмыслена в угоду галантному веку. На новом Олимпе восседал Амур — ему курили фимиам писатели и приносили в жертву свои творения художники. В моду вошли книги эмблем, посредством символов и остроумных девизов закреплявшие новые жизненные ориентиры. Будуарные темы и утонченная эротика проникли и в гравированные алфавиты, которые выходили отдельными изданиями, обычно предназначенными для рассматривания. Если ими и пользовались как образцами, то для украшения произведений художественной литературы либо в любовной переписке.

Наиболее знаменита в этом ряду обширная коллекция аллегорически орнаментированных инициалов и монограмм, выпущенная в свет в 1666 году парижским каллиграфом Пуже. Предмет, которому автор адресовал свое издание, недвусмысленно был указан на титульном листе: «Алфавит любви, или Собрание вензелей для любовников и художников». Можно лишь подивиться изобретательности французского мастера: какие только ситуации не предусмотрел он в своей работе!

Так, о плененности предметом страсти эффектно можно было заявить, начав письмо буквой, составленной из звеньев цепи. При этом оковы в рисунке инициала, отделанные фигурными вставками, одновременно подчеркивали изысканный вкус их обладателя — недаром книги эмблем того времени упоминали о двойственной природе цепей: они служили не только оковами, но и украшением (torquent et decorant).

Победителю в любовной баталии были предназначены буквы, увитые лавровыми листьями,— подобно тому, как в Древнем Риме обвивали лавром оружие, принесшее победу, дабы очистить его от пролитой крови. Перенесение античного ритуала с оружия на письмо лишний раз свидетельствует, что слово в галантный век успешно соперничало с клинком.

Для нежных признаний влюбленного сердца служили многочисленные инициалы, проросшие молодыми побегами и зацветшие дивными цветами — символами весны, юности, страстного влечения. Каждый такой алфавит сочетался с тем или иным растением, причем его изображения были на редкость подробны. От художника не ускользали ни мельчайшие шероховатости стебля, ни тонкие прожилки на листьях и лепестках, ни иллюзорная дрожь тычинок.

Цветы, вплетенные в рисунок заглавных букв, порой красноречивее слов говорили о чувствах пишущего. Бутон розы, окруженный шипами, подразумевал «надеющуюся любовь с сомнениями неизвестности». Ветка сирени, полученная в ответ, выказывала осторожную симпатию: «Каждое выражение твоего лица и каждое твое слово говорят о красоте твоей души». Холодный ирис, напротив, не оставлял надежды: «Твои лицемерные чувства пройдут, так что и следа не останется». Наконец, тростник не скрывал раздражения: «Приплюсуй этот отказ к уже полученным ранее»3.

Вершину своей богатой коллекции Пуже поместил на развороте, где каждая новая буква была декорирована особым, отличным от предыдущих букв способом. Поистине это алфавит­гербарий: здесь можно отыскать гирлянду благоухающих роз («D») и плетение из нежных незабудок («L»), поникшие султаны камыша («H») и венок из лавровых листьев («O»), голый стебель, усыпанный шипами («R»), и плодоносящее древо («Y»). Впрочем, некоторые письменные знаки имеют наряды нерастительного происхождения: буква «I» изображена в виде многократно перевитой ленты, «M» — нити жемчужин, «U» — вереницы пышных бантов. Стилевое смешение и разнородность материалов не помешали художнику подобрать буквы с завидным вкусом, и хотя каждый знак здесь нарочито самостоятелен, в целом алфавит имеет вид завершенный и в своем роде единственный: ни отнять у него, ни прибавить (рис. 5).

Рис. 5. Повальное увлечение эмблемами нередко превращало инициалы в настоящие ребусы. «Нет такой вещи под солнцем, которая не могла бы дать материал для эмблемы», — писал современник Пуже Богуслаус Бальбинус (Цит. по: Махов А.Е. Печать недвижных дум // Эмблемы и символы. М., 2000. С. 9) Буквы «A», «M», «R» и «V» из «Алфавита любви». Париж, 1666 год

Легкость, с какой Пуже менял буквам наряды, знаменовала приход в искусство алфавитов новых веяний и настроений. «В начале своего существования барокко было тяжело, массивно, лишено свободы и серьезно, — писал Генрих Вёльфлин, — постепенно его массивность тает, формы становятся легче и радостнее, и в конце концов приходит то игривое разрушение всех тектонических форм, которое мы называем рококо»4 (рис. 6).

Рис. 6. Причудливые фантазии, выложенные из обломков раковин (фр. rocaille), — основной мотив нового стиля, который лег в основу его названия (rococo = rocaille + barocco). Французские орнаментальные инициалы XVIII века

Орнаментальные мотивы рококо, полностью лишенные внутреннего напряжения, выплеснули свою экспрессию в экстравагантном формотворчестве. Асимметрия и капризная непредсказуемость декора достигли здесь, кажется, крайней степени. Едва ли в окружающей натуре можно было найти столь вычурные образования, предлагаемые новым стилем, хотя как раз возобновленная связь с природой настойчиво культивировалась галантным веком.

Инициальные сюжеты того времени не отличались особым разнообразием. Чаще всего фоном для букв служили картины быта или пейзажи, лишенные каких­либо конкретных черт, однако непременно красивые и аристократически­изящные. Пасторальная идиллия, мизансцена в саду или в гостиной, фривольная сценка из жизни любовников — все это преподносилось в утонченном виде и с известной долей шарма. Нередко, усугубляя легковесность изображаемого действа, рисунок заглавной буквы сильно высветлялся, делался легким и воздушным (рис. 7). А если к гравированному алфавиту прикладывал руку художник­колорист, то пользовался он, как правило, нежными пастельными тонами: розовым, небесно­голубым, вердепомовым5, которые наполняли манерную изысканность линий невесомой плотью. Мелкие детали, оставленные белыми, дробили изображение, скрадывая истинный его масштаб (рис. 8).

Рис. 7. Купидоны, романтические виды, аллегории и эмблемы — инициальные герои и декорации, казалось бы, остались прежними, однако их рисунок сделался заметно светлее и легче Французские орнаментальные инициалы XVIII века

 

Рис. 8. Стеганный в мелкую клетку фон внутри рокайльного обрамления придает этому алфавиту уютный, домашний вид — как будто перед нами не буквы, а элементы мебельного гарнитура из гостиной Французские орнаментальные инициалы XVIII века

К слову сказать, «комнатный», интимный характер стиля рококо позволил инициалу вновь уменьшиться в размере — именно в измельченном и малом рококо достигало большего эффекта. Заглавная буква на странице книги походила на изящную безделушку из коллекции аристократа­щеголя — она тешила глаз, не претендуя на что­то большее.

Законодателем мод в подобной орнаментации инициальных букв долгое время являлась Франция. В числе иностранцев, создавших блестящие образцы нового стиля, можно назвать португальца Мануэля де Андраде и итальянца Мауро Погги.

Собрание каллиграфических и декоративных инициалов Андраде было издано в Лиссабоне в 1719 году с характерным названием «Новая школа». Давно подмечено, что начертания букв в каллиграфических алфавитах исключительно музыкальны. Известный художник шрифта В.В.Лазурский писал, что «буквы поют под пером» настоящего мастера, а «каллиграфические листы производят впечатление музыкальных произведений, только обращенных не к слуху, а к глазу»6. Более того, какой бы образец письма мы ни взяли, его линии непременно окажутся созвучны тому или иному музыкальному жанру либо отдельной пьесе. И если сложную полифонию сочных нажимов и тонких волосных нитей Пауля Франка можно сравнить с токкатами и фугами Баха, то прозрачное кружево Мануэля де Андраде скорее напоминает менуэт.

Порхающие движения пера каллиграфа­виртуоза переносят нас во времена придворных балов и любовных интриг, в жеманную атмосферу румян и белил, кокетливых мушек и пудреных париков. Плавные округлые линии и дробные перекрестия очень похоже передают манеру бального исполнения менуэта, сочетавшего в себе медленные церемониальные поклоны и реверансы с мелкими па, которые, собственно, и дали название танцу7. Начиная письменное послание, буква Андраде как бы раскланивается перед адресатом, с тонким артистизмом, не исключающим, впрочем, почтительности, приветствует его, прежде чем приступить к сообщению новостей (рис. 9).

Рис. 9. Кажется, что буквы начертаны одним движением, не отрывая пера от бумаги, однако в большинстве случаев это не так. Буквы «B», «C», «X» и «Z» из «Новой школы» Мануэля де Андраде Лиссабон, 1719 год

 

Рис. 10. Мануэль де Андраде оживил и растительный алфавит — на кустах его букв пробудились и защебетали птицы Инициалы из «Новой школы». Лиссабон, 1719 год

В эпоху барокко еще оставалась популярной идея «книги природы» — представление о мире как о некоем грандиозном тексте, автором которого является Господь (рис. 10). «Этот мир — книга инфолио, в которой заглавными литерами набраны великие дела Божьи, — писал в XVII столетии английский поэт Ф.Куарлеа. — Каждое творение — страница, и каждое действие — красивая буква, безупречно отпечатанная»8. Неизвестно, были ли эти строки знакомы флорентийскому писцу Мауро Погги, но фолиант орнаментальных латинских букв, гравированных по его рисункам для аббата Лоренцо Лоренци, как нельзя лучше иллюстрирует слова англичанина.

Может, это звучит парадоксально, но работа Погги меньше всего напоминает алфавит. Перед нами скорее зоологический атлас, нередкий в те времена, коллекция экзотических птиц и животных, непринужденно разбросанных фантазией художника по листам альбома. Ажурные плетения вьюнка неплохо организуют изобразительное пространство: они собирают существа в группы, придают композициям законченный вид, и только потом зритель с удивлением обнаруживает в этих рисунках знакомые контуры букв. Немалый размер гравюр (каждому инициалу отведена отдельная страница) еще больше увеличивает зазор в их восприятии. Письменные символы можно видеть, а можно и вовсе не обращать на них внимания, любуясь красотой Божественных созданий, — художник никого ни к чему не принуждает. Эта оторванность в работе Мауро Погги графики от письма красноречиво говорит о некоем пределе, к которому подошло в алфавитах декораторское искусство рококо (рис. 11).

Рис. 11. Несмотря на общую реалистичность изображений, художник сохранил в них и элемент условности: тело животного может неожиданно слиться с растением, а стебли и листва подчас напоминают архитектурную лепнину. Начальные листы «Алфавита инициальных букв, придуманных и начертанных Мауро Погги, флорентийским писцом, и гравированных для аббата Лоренцо Лоренци». Италия, XVIII век

Сменивший барокко классицизм вновь вспомнил о лапидарной простоте былых времен. Формы заглавных литер снова очистились от орнаментальных наслоений, сюжеты инициалов опять приобрели цельность и ясность, техника гравирования свелась к тонкой пластичной контурной линии без всякой тушевки. Широкое распространение получили обыкновенные наборные буквицы. «Любая книга тем совершеннее, чем отчетливее проявляется в ней простая красота букв… Одни только буквы и являются необходимым и достаточным элементом книги, все прочее же существует благодаря им», — провозгласил в «Типографическом руководстве» (1818) известный artista della semplicit à9 своего ве ка Джамбаттиста Бодони10.

История, замкнув круг, повторилась на качественно ином витке своего развития, но это уже тема для новых наблюдений и размышлений.

---

1 См.: Muzika F. Die schöne Schrift. Prag, 1965. Bd. I. S. 352.

2 В дальнейшем такой тип алфавитов получил свое закономерное завершение — он превратился в детскую азбуку.

3 См.: Бидерманн Г. Энциклопедия символов. М., 1996. С. 307-308.

4 Вёльфлин Г. Ренессанс и барокко. СПб., 2004. С. 54.

5 Вердепомовый (от фр. vert de pomme) — яблочно-зеленый.

6 Лазурский В.В. Художник книги и шрифта Германн Цапф // Искусство книги: 1961-1962. Вып. 4. М., 1967. С. 140.

7 Menuet — от фр. menu — маленький, мелкий.

8 Цит. по: Философский энциклопедический словарь. М., 1989. С. 263.

9 Мастер простоты (ит.).

10 Бодони Дж. О письменности и книгопечатании // Книгопечатание как искусство: Типографы и издатели XVIII-XX веков о секретах своего ремесла. М., 1987. С. 66.

 

Продолжение следует

КомпьюАрт 4’2007

compuart.ru

Инициал — с русского на все языки

инициал — (Initial cap)     Укрупненная первая буква начального слова книги, главы, раздела, помещаемая в начале текста книги, главы, части или абзаца. Часто – рисованная, декорированная. По положению относительно текста различают стоящий инициал (Raised… …   Шрифтовая терминология

Инициал — (Луганск,Украина) Категория отеля: Адрес: Оборонная Улица 118, Луганск, 91047, Украина …   Каталог отелей

Инициал —         (от лат. initialis начальный) в искусстве книги, укрупнённая заглавная (начальная) буква какого либо раздела в тексте рукописной или печатной книги. В рукописных книгах инициал (так называемые буквицы) богато расцвечивались сложными… …   Художественная энциклопедия

Инициал — имени «S», выгравированный на столовой ложке. Инициал (лат. initialis «начальный»): Инициалы начальные буквы имени, отчества, фамилии; См. также Монограмма или вензель, что одно и то же. Инициа …   Википедия

инициал — буквица, параф, буква Словарь русских синонимов. инициал сущ., кол во синонимов: 4 • буква (103) • буквица …   Словарь синонимов

ИНИЦИАЛ — (от латинского initialis начальный), 1) укрупненная заглавная буква раздела в тексте книги; в рукописных книгах инициалы (буквицы) украшались сложным орнаментом. 2) Начальная буква имени, фамилии, отчества …   Современная энциклопедия

ИНИЦИАЛ — (от лат. initialis начальный) 1) укрупненная заглавная буква раздела в тексте книги; в рукописных книгах инициалы (буквицы) украшались сложным орнаментом2)] Начальная буква имени, отчества, фамилии …   Большой Энциклопедический словарь

ИНИЦИАЛ — начальные буквы имени, фамилии; выделяющиеся своей величиной и видом, начальн. буквы глав к н. книги; нач. б. названий разных предметов, когда они стоят только одни, без продолжения слова. Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление… …   Словарь иностранных слов русского языка

Инициал — (от латин. initium, начало) обыкновенно сравнительнобольшие и изукрашенные начальные (заглавные) буквы в книгах илирукописях, отмечающие начало текста или одного из главных его отделов.Первоначально, в древних свитках, они ничем не отличались от… …   Энциклопедия Брокгауза и Ефрона

инициал — а, м. initiale < lettre initiale < лат. initialis. 1. Обычно мн. Начальные буквы имени и отчества или имени, отчества и фамилии. БАС 1. На одной старой дуплистой березе были вырезаны французские буквы D. S. По свидетельству Ошмянского, эти… …   Исторический словарь галлицизмов русского языка

инициал — буквица Первая прописная буква текста издания или его структурной части увеличенного размера, наборная или рисованная/гравированная, в виде изображения, часто включающего сложную орнаментально декоративную или сюжетную композицию. [ГОСТ Р 7.0.3… …   Справочник технического переводчика

translate.academic.ru

ИНИЦИАЛЫ – это… Что такое ИНИЦИАЛЫ?

ИНИЦИАЛЫ — (итальян.). 1) большие начальные буквы слова и имени. 2) в книгопечатн. деле: начальные буквы главы или статей. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. ИНИЦИАЛЫ 1) начальные буквы имени и фамилии или вообще …   Словарь иностранных слов русского языка

ИНИЦИАЛЫ — ИНИЦИАЛЫ, ов, ед. ал, а, муж. Первые буквы имени и отчества или имени и фамилии. | прил. инициальный, ая, ое. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 …   Толковый словарь Ожегова

инициалы — ов, обычно мн., ед. инициа/л, а, м. 1) Первые буквы имени и отчества или имени и фамилии, реже имени, отчества и фамилии. Поставить свои инициалы. Напишите свою фамилию и инициалы. Цензурные условия и политическое прошлое принуждали Богдановича… …   Популярный словарь русского языка

ИНИЦИАЛЫ —     Видеть во сне буквы, в которых вы узнаете свои инициалы, предвещает в скором времени, может быть, самое значительное событие в вашей семейной жизни, к которому вы даже не окажетесь готовы морально, не говоря уже о материальной стороне. Чужие… …   Сонник Мельникова

Инициалы — Инициал имени «S», выгравированный на столовой ложке. Инициал (лат. initialis «начальный»): Инициалы  начальные буквы имени, отчества, фамилии; ранее  начальные буквы вообще каких либо названий или словосочетаний, вроде «Б. М.» = «Божией… …   Википедия

Инициалы — (от латин. initium, начало) обыкновенно сравнительно большие и изукрашенные начальные (заглавные) буквы в книгах или рукописях, отмечающие начало текста или одного из главных его отделов. Первоначально, в древних свитках, они ничем не отличались… …   Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Инициалы — мн. 1. Начальные буквы имени и фамилии, имени и отчества или имени, отчества и фамилии. 2. Первые прописные буквы текста, главы и т.п. (обычно увеличенного размера), иногда украшенные орнаментом, рисунком и т.п. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф.… …   Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

инициалы — инициалы, инициалов, инициалам, инициалы, инициалами, инициалах (Источник: «Полная акцентуированная парадигма по А. А. Зализняку») …   Формы слов

инициалы — Заимств. в XIX в. из франц. яз., где initial «начальный» < лат. initialis тж., суф. производного от initium «начало», суф. образования от inire «начинать» < «входить, вступать», родственного идти …   Этимологический словарь русского языка

инициалы — иници алы, ов, ед. ч. и ал, а …   Русский орфографический словарь

dic.academic.ru

Инициал «Ди» – Стадия первая / Initial D First Stage [26 из 26]

(58723) В мире Наруто незаметно пролетели два года. Бывшие новички пополнили ряды опытных синоби в ранге тюнин и дзёнин. Главные герои не сидели на месте – каждый стал учеником одного из легендарных Саннин – трех великих ниндзя Конохи. Парень в оранжевом продолжил обучение у мудрого, но эксцентричного Дзирайи, постепенно восходя на новую ступень боевого мастерства. Сакура выдвинулась в помощницы и доверенные лица целительницы Цунадэ – нового вождя Деревни Листвы. Ну а Саскэ, чья гордыня привела к изгнанию из Конохи, вступил во временный союз со зловещим Оротимару, причем каждый считает, что лишь использует другого до поры до времени.

Краткая передышка закончилась, и события в очередной раз понеслись с ураганной быстротой. В Конохе вновь прорастают семена старых раздоров, посеянные первыми Хокагэ. Таинственный лидер Акацуки привел в действие план обретения мирового господства. Неспокойно в Деревне Песка и соседних странах, везде всплывают старые тайны, и ясно, что когда-то придется платить по счетам. Долгожданное продолжение манги вдохнуло новую жизнь в сериал и новую надежду в сердца бесчисленных фанатов!

© Hollow, World Art

(51807)

Мечник Тацуми, простой парнишка из сельской местности отправляется в Столицу чтобы заработать денег для своей голодающей деревни.
А добравшись туда вскоре узнает, что великая и красивая Столица это лишь видимость. Город погряз в коррупции, жестокости и беззаконии которые идут от премьер министра, что правит страной из-за кулис.
Но как всем известно – “Один в поле не воин” и ничего тут не поделаешь, особенно когда твой враг глава государства или точнее тот, кто им прикрывается.
Найдет ли Тацуми себе единомышленников и сможет-ли что-то изменить? Смотрите и узнаете сами.

(51951)

Фейри Тейл – знаменитая на весь мир своими безбашенными выходками Гильдия волшебников по найму. Молодая волшебница Люси была уверена, что, став одним из её членов, попала в самую замечательную на свете Гильдию… до тех пор, пока не познакомилась со своими камрадами – взрывным огнедышащим и сметающим всё на своём пути Нацу, летающим говорящим котом Хэппи, эксгибиционистом Греем, занудой-берсерком Эльзой, гламурным и любвеобильным Локи… Вместе им предстоит одолеть немало врагов и пережить множество незабываемых приключений!

(46484) 18-летний Сора и 11-летняя Сиро – сводные брат и сестра, законченные затворники и игроманы. Когда встретились два одиночества, родился несокрушимый союз «Пустое место», наводящий ужас на всех восточных геймеров. Хотя на публике ребят трясет и корежит не по-детски, в Сети малышка Сиро – гений логики, а Сора – монстр психологии, которого нельзя провести. Увы, достойные противники вскоре кончились, потому Сиро так обрадовалась шахматной партии, где с первых ходов был виден почерк мастера. Выиграв на пределе сил, герои получили интересное предложение – переехать в иной мир, где их таланты поймут и оценят!

А почему бы и нет? В нашем мире Сору и Сиро ничто не держит, а веселым миром Дисборд правят Десять заповедей, суть которых сводится к одному: никакого насилия и жестокости, все разногласия решаются в честной игре. В игровом мире живут 16 рас, из которых человеческая считается самой слабой и бесталантной. Но ведь чудо-ребята уже здесь, в их руках корона Элькии – единственной страны людей, и мы верим, что этим успехи Соры и Сиро не ограничатся. Посланцам Земли надо всего-то объединить все расы Дисборда – и тогда они смогут бросить вызов богу Тету – своему, кстати, старому знакомому. Только, если подумать, стоит ли это делать?

© Hollow, World Art

(46378)

Фейри Тейл – знаменитая на весь мир своими безбашенными выходками Гильдия волшебников по найму. Молодая волшебница Люси была уверена, что, став одним из её членов, попала в самую замечательную на свете Гильдию… до тех пор, пока не познакомилась со своими камрадами – взрывным огнедышащим и сметающим всё на своём пути Нацу, летающим говорящим котом Хэппи, эксгибиционистом Греем, занудой-берсерком Эльзой, гламурным и любвеобильным Локи… Вместе им предстоит одолеть немало врагов и пережить множество незабываемых приключений!

(62753)

Студент университета Канеки Кен в результате несчастного случая попадает в больницу, где ему по ошибке пересаживают органы одного из гулей – чудовищ, питающихся человеческой плотью. Теперь он сам становится одним из них, а для людей превращается в изгоя, подлежащего уничтожению. Но сможет ли он стать своим для других гулей? Или теперь в мире для него больше нет места? Это аниме расскажет о судьбе Канеки и том, какое влияние он окажет на будущее Токио, где идет непрерывная война между двумя видами.

(35172)

Континент что лежит в центре океана Игнола, это большой центральный и еще четыре – Южный, Северный, Восточный и Западный и сами боги приглядывают за ним, а зовется он Энтэ Исла.
И есть имя, что ввергает в Ужас любого на Энтэ Исла – Владыка Тьмы Мао.
Он хозяин потустороннего мира где живут все темные создания.
Он есть воплощение страха и ужаса.
Владыка Тьмы Мао объявил войну роду людскому и сеял смерть и разрушения по всему континенту Энтэ Исла.
Владыке Тьмы служили 4 могущественных генерала.
Адрамелех, Люцифер, Альсиэль и Малакода.
Четверо Генералов демонов возглавили атаку на 4 части континента. Однако, явился герой что выступил против армии преисподней. Герой и его товарищи одолели войска Владыки тьмы на западе, далее Адрамелеха на севере и Малакоду на Юге. Герой возглавил объединенную армию рода людского и пошел приступом на центральный континент где стоял замок Владыки Тьмы…

(33789)

Паразиты… Создания, живущие за счёт своего носителя, обладают совершенно нечеловеческой силой. Посланные небом должны проникать в мозг человека для полной власти над носителем. Но кому как повезёт… Именно эта неудача одного паразита спасает жизнь школьника Синдзи Идзуми, живущего обычной жизнью. Но и эта же неудача делает его носителем этого загадочного существа, обрекая Синдзи на постоянную борьбу за выживание с другими, более сильными паразитами. Что же будет делать Синдзи, если его существование с паразитом в его организме ставит на кон жизни и его близких?

(33626) Ято – бродячий японский бог в образе худощавого синеглазого юноши в спортивном костюме. В синтоизме сила божества определяется числом верующих, а у нашего героя – ни храма, ни жрецов, все пожертвования умещаются в бутылке из-под сакэ. Парень в шейном платке подрабатывает мастером на все руки, малюя объявления на стенах, но дела идут совсем худо. Даже языкастая Маю, много лет работающая синки – Священным оружием Ято – покинула хозяина. А без оружия младший бог не сильнее обычного смертного мага, приходится (вот позор!) от злых духов прятаться. И кому вообще такой небожитель нужен?

Однажды симпатичная старшеклассница Хиёри Ики бросилась под грузовик, чтобы спасти какого-то парня в черном. Кончилось это плохо – девушка не погибла, но обрела способность «выходить» из тела и гулять на «той стороне». Встретив там Ято и узнав виновника своих бед, Хиёри убедила бездомного бога исцелить ее, ибо тот сам признал, что долго жить между мирами никто не может. Вот только, познакомившись поближе, Ики поняла, что у нынешнего Ято не хватает сил, чтобы решить ее проблему. Что ж, надо брать дело в свои руки и лично направить бродягу на путь истинный: сначала подыскать непутевому оружие, потом помочь заработать, а там, глядишь, что и получится. Не зря говорят: чего хочет женщина – хочет Бог!

© Hollow, World Art

(33553) В старшей школе искусств университета Суймэй есть множество общежитий, а есть доходный дом «Сакура». Если в общежитиях действуют строгие правила, то в «Сакуре» можно все, недаром ее местное прозвище – «сумасшедший дом». Так как в искусстве гений и сумасшествие всегда где-то рядом, то обитатели «вишневого сада» – талантливые и интересные ребята, слишком уж выбивающиеся из «болота». Взять хотя бы шумную Мисаки, что продает мейджор-студиям собственное аниме, ее друга и сценариста плейбоя Дзина или программиста-затворника Рюносукэ, что общается с миром лишь по Сети и телефону. По сравнению с ними главный герой Сората Канда – простак, попавший в «психушку» всего лишь за… любовь к кошкам!

Поэтому Тихиро-сэнсэй, глава общежития, поручила Сорате, как единственному вменяемому постояльцу, встретить свою двоюродную сестру Масиро, что переводится в их школу из далекой Британии. Хрупкая блондинка показалась Канде настоящим светлым ангелом. Правда, на вечеринке с новыми соседями гостья держалась скованно и говорила мало, но свежеиспеченный поклонник списал все на понятный стресс и усталость с дороги. Только настоящий стресс ждал Сорату утром, когда он пошел будить Масиро. Герой с ужасом понял, что его новая знакомая – великий художник абсолютно не от мира сего, то есть, самостоятельно даже одеться не способна! А коварная Тихиро тут как тут – отныне Канда будет вечно ухаживать за ее сестрой, ведь на кошках парень уже потренировался!

© Hollow, World Art

(33816) в XXI мировому сообществу наконец удалось систематизировать искусство магии и поднять его на новый уровень. Способных использовать магию после окончания девяти классов в Японии ныне ждут в школах магии – но только если абитуриенты сдадут экзамен. Квота на поступление в Первую школу (Хатиодзи, Токио) – 200 учеников, сотню лучших зачисляют на первое отделение, остальных – в резерв, на второе, причём учителя положены только первой сотне, “Цветкам”. Остальные же, “Сорняки”, учатся самостоятельно. При этом в школе постоянно витает атмосфера дискриминации, ведь даже формы у обоих отделений разные.
Сиба Тацуя и Миюки родились с разницей в 11 месяцев, что позволило им учиться на одном году. При поступлении в Первую школу сестра оказывается среди Цветков, а брат – среди Сорняков: несмотря на превосходные теоретические познания, практическая часть даётся ему нелегко.
В общем, нас ждёт учёба посредственного брата и примерной сестры, а также их новых друзей – Тибы Эрики, Сайдзё Леонхарта (можно просто Лео) и Сибаты Мидзуки – в школе магии, квантовая физика, Турнир Девяти Школ и многое другое…

© Sa4ko aka Kiyoso

(29802)

“Семь Смертных Грехов”, некогда великие воины, почитаемые Британцами. Но однажды, их обвиняют в попытке свергнуть монархов и убийстве воина из Святых Рыцарей. В дальнейшем Святые Рыцари устраивают государственный переворот, и захватывают власть в свои руки. А “Семь Смертных Грехов”, теперь изгои, разбрелись по всему королевству, кто куда. Принцесса Элизабет, смогла сбежать из замка. Она решает отправиться на поиски Мелиодаса, предводителя семерки Грехов. Теперь вся семерка должна объединиться снова, что бы доказать свою невиновность и отомстить за изгнание.

(28596)

2021 год. На землю попал неизвестный вирус “Гастрея” который за считанные дни уничтожил почти все человечество. Но это не просто вирус как какая-то Эбола или Чума. Он не убивает человека. Гастрея – разумная зараза, которая перестраивает ДНК превращая носителя в страшного монстра.
Началась война и в итоге прошло 10 лет. Люди нашли способ отгородиться от заразы. Единственное, что не переносит Гастрея, это особый металл – Вараниум. Именно из него люди выстроили огромные монолиты и огородили ими Токио. Казалось, теперь немногие выжившие могут жить за монолитами в мире, но увы, угроза никуда не делась. Гастрея все еще ждет удобного момента чтобы проникнуть в Токио и уничтожить немногочисленные остатки человечества. Надежды нет. Истребление людей лишь вопрос времени. Но у страшного вируса оказался и другой эффект. Есть те, кто уже рождается с этим вирусом в крови. Эти дети, “Проклятые дети” (Исключительно девушки) обладают сверхчеловеческой силой и регенерацией. В их телах распространение вируса идет во много крат медленнее чем в теле обычного человека. Только они могут противостоять порождениям “Гастреи” и больше человечеству рассчитывать не на что. Смогут ли наши герои спасти остатки живых людей и найти лекарство от ужасающего вируса? Смотрите и узнаете сами.

(27671) История в «Steins,Gate» разворачивается спустя год после событий «Chaos,Head».
Напряженный сюжет игры частью проходит в реалистично воссозданном районе Акахибара, в знаменитом месте шопинга отаку в Токио. Завязка сюжета такова: группа друзей монтируeт в Акихибаре некое устройство для посылки текстовых сообщений в прошлое. Экспериментами героев игры заинтересовывается таинственная организация под именем СЕРН, которая так же занимается собственными исследованиями в области путешествия по времени. И теперь друзьям приходится приложить гигантские усилия для того чтобы не быть захваченными СЕРН.

© Hollow, World Art

Добавлена серия 23β, которая является альтернативной концовкой и подведению к продолжению в SG0.

(26949) Тридцать тысяч игроков из Японии и куда больше со всего мира внезапно оказались заперты в многопользовательской ролевой онлайновой игре «Легенда Древних». С одной стороны, геймеры перенеслись в новый мир физически, иллюзия реальности оказалась почти безупречной. С другой стороны, «попаданцы» сохранили прежние аватары и обретенные навыки, пользовательский интерфейс и систему прокачки, да и смерть в игре вела всего лишь к воскрешению в соборе ближайшего крупного города. Поняв, что великой цели нет, и цену за выход никто не называл, игроки стали сбиваться вместе – одни, чтобы жить и править по закону джунглей, другие – чтобы противостоять беспределу.

Сироэ и Наоцугу, в миру студент и клерк, в игре – хитроумный маг и могучий воин, давно знали друг друга еще по легендарной гильдии «Безумное чаепитие». Увы, те времена ушли навсегда, но и в новой реальности можно встретить старых знакомых и просто хороших ребят, с которыми не будет скучно. А главное – в мире «Легенды» появилось коренное население, считающее пришельцев великими и бессмертными героями. Поневоле захочется стать этаким рыцарем Круглого Стола, побивающим драконов и спасающим девушек. Что ж, девушек кругом хватает, монстров и разбойников тоже, а для отдыха есть города вроде гостеприимной Акибы. Главное – умирать в игре все же не стоит, гораздо правильней жить по-человечески!

© Hollow, World Art

(27946) Раса гулей существует с незапамятных времен. Ее представители вовсе не против людей, они их даже любят – преимущественно в сыром виде. Любители человечины внешне неотличимы от нас, сильны, быстры и живучи – но их мало, потому гули выработали строгие правила охоты и маскировки, а нарушителей наказывают сами или по-тихому сдают борцам с нечистью. В век науки люди знают про гулей, но как говорится, привыкли. Власти не считают людоедов угрозой, более того, рассматривают их как идеальную основу для создания суперсолдат. Эксперименты идут уже давно…

Главному герою Кэн Канэки предстоит мучительный поиск нового пути, ибо он понял, что люди и гули похожи: просто одни друг друга жрут в прямом смысле, другие – в переносном. Правда жизни жестока, переделать ее нельзя, и силен тот, кто не отворачивается. А дальше уж как-нибудь!

(27100)

В мире Hunter x Hunter существует класс людей называемых Охотниками, которые, используя психические силы и обученные всевозможным видам борьбы, исследуют дикие уголки в основном цивилизованного мира. Главный герой, юноша по имени Гон (Гун), сын самого великого Охотника. Его отец таинственно исчез много лет назад, и теперь, повзрослев, Гон (Гун) решает пойти по его стопам. По пути он находит несколько компаньонов: Леорио, честолюбивый доктор медицинских наук, чья цель – обогащение. Курапика – единственный выживший из своего клана, чья цель – месть. Киллуа – наследник семьи наемных убийц, чья цель – тренировка. Вместе они добиваются цели и становятся Охотниками, но это только первая ступенька на их долгом пути… А впереди история Киллуа и его семьи, история мести Курапики и конечно же обучение, новые задания и приключения! Сериал был остановлен на мести Курапики…Что же ждет нас дальше спустя столько лет?

(26658)

Действие происходит в альтернативной реальности, где давно признано существование демонов; в тихом океане есть даже остров — «Итогамидзима», где демоны являются полноценными гражданами и обладают равными с людьми правами. Однако существуют и люди-маги, которые ведут охоту на них, в частности, на вампиров. Обыкновенный японский школьник по имени Акацуки Кодзё по непонятной причине превратился в «чистокровного вампира», четвёртого по числу. За ним начинает следовать молодая девушка Химэраки Юкина, или «шаман клинка», которая должна следить за Акацуки и убить его в случае, если он выйдет из под контроля.

(25237)

История повествует о юноше по имени Саитама, который живет в мире, иронично похожем на наш. Ему 25, он лыс и прекрасен, к тому же, силен настолько, что с одного удара аннигилирует все опасности для человечества. Он ищет себя на нелегком жизненном пути, попутно раздавая подзатыльники монстрам и злодеям.

(22970)

Сейчас вам предстоит сыграть в игру. Что это будет за игра – решит рулетка. Ставкой в игре будет ваша жизнь. После смерти, люди, погибшие одновременно, попадают в Квин Деким, где им предстоит сыграть в игру. Но на самом деле, то, что с ними здесь происходит, это Суд Небесный.

online.anidub.com