Значение тату фея: смысл, история, фото
Тот, кто наносит татуировку в виде прекрасной и легкокрылой феи, просто наносит татуировку красивой феи. Так бы сказал, возможно, Фрейд. Но люди, так или иначе, понимающие в символах и знаках, скажут вам, что все не так просто. А, впрочем, особенно бояться не надо, ведь феи всегда считались добрыми существами, стремящимися помочь человеку. Стоит только вспомнить, например, Золушку и ее добрую крестную. Какое значение тату фея имеет в нашем современном мире, и чего ждать тому, кто решит сделать эту татуировку. Больше примеров тут:
Что значат феи в татуировке – примеры на фотоКонечно, в большей степени такое изображение подходит женщинам, рассказывая окружающим о ее утонченности и изысканности. Но в наш век, когда непрерывно рушатся все вековые догмы и стереотипы, отказать в экспериментаторстве, тем более в сфере тату нельзя отказать никому.
Что значат татуировки с феей?
Само название «фея» происходит от латинского слова «судьба». Обычно, в традиции разных стран Европы, фей представляли небольшими волшебными существами женского пола, легко порхающими на лесной поляне. Такие милые и, кажется. Беззащитные, но способные изменить всю вашу судьбу. Мало кто из героев сказок и легенд был способен противится их взгляду и звонкому, как колокольчик, голосу.
Поклонники и знатоки магии и волшебства отмечали, что существует несколько видов фей. Большинство из них помогают людям, дарят бесценные тайные подарки, или в трудную минуту показывают выход из щекотливой ситуации. Правда, чего греха таить, встречаются в древних сказаниях и злые феи, несущие с собой несчастья, разрушения и погибель. Но в современном мире у фей самая что ни на есть положительная репутация, что и влечет многих поклонников татуажа к этим сказочным существам. Ведь фея ассоциируется с волшебством, красотой и утонченностью.
Некоторые люди делают татуировку в виде феи не только для того чтобы подчеркнуть свой артистический и творческий характер, но и как оберег. Изображение феи само по себе несет заряд позитива и добра, помогает решить самые запутанные и сложные проблемы, вносит в суету и хаос жизни спокойствие, порядок и справедливость.
Кроме того, рисунок феи считается, прежде всего,женской татуировкой, подчеркивая красоту и оригинальность хозяйки, ее веру в волшебство и магию творческого подхода к жизни. Мастера тату советуют набивать такие изображения на плече или спине, тогда они будут смотреться наиболее выгодно и привлекательно с эстетической точки зрения. Но не исключен другой вариант, который придется вам по вкусу, поскольку тату феи всегда выглядит женственно и добавляет романтический ореол в образ своей хозяйки.
Часто татуировку феи делают с сопутствующим антуражем, благо этот образ позволяет вносить большое разнообразие в работу мастеров тату. Большой популярностью пользуется изображение крылатого волшебного существа в окружении бабочек или цветов, в естественной среде обитания.
Совершенно безболезненно можно изобразить на своем плече или спине целую компанию этих удивительных и волшебных существ. Все будет зависеть только от вашего желания и фантазии. Можно сделать фею «мультяшную» в диснеевском стиле в игривом варианте, а можно более тонкую и романтическую версию в кельтской стилистике. В современном мире фея всегда символизирует добро и такие же позитивные мысли и ассоциации будет вызывать у окружающих вас людей.
Во всяком случае, надо отметить, что татуировка в виде феи всегда будет в моде, так как она отображает одни из самых романтических сторон женской натуры — легкость, ласковость, волшебство и магию присущую всем женщинам с самых древних времен.
Вы можете посмотреть:tatufoto.com
Сказка Приключения феи Динь-Динь
- Подробности
- Просмотров: 19491
Сказка Приключения феи Динь-Динь на ночь детям читать
Жила на лесной полянке в сказочном домике маленькая фея. Звали её Динь-Динь. Каждый день она летала над красивыми цветами и наслаждалась их ароматом. Однажды во время прогулки налетел сильный ураган, закрутил Динь-Динь и унёс её неведомо куда.
Очнулась маленькая фея от струи воды, которую кто-то прыснул ей в лицо. Открыв глаза, она увидела перед собой ласточку.
— Привет! Ты кто? И где я?
— Я ласточка Усина. Ты в птичьем лесу. Я нашла тебя без сознания и принесла тебе воды в своём клюве. Вот ты и очнулась. А ты кто?
— Я фея Динь-Динь. Меня закрутил ураган и унёс далеко от моего дома. У меня сломано крыло.
Через некоторое время они подлетели к большому дубу. Тут было столько птиц, сколько Динь-Динь не видела никогда в жизни. Целый сбор птиц!
Ласточка усина облюбовала ветку и приземлилась на неё. На ветке сидел шустрый воробей.
— Здравствуйте. Меня зовут Голубоглазка, — сказал воробей.
— Здравствуйте. Я Усина, а это фея Динь-Динь. У неё сломано крыло, ей надо помочь.
Шустрый воробей тут же собрал стаю своих товарищей, и они куда-то полетели. Через некоторое время каждый из них принёс в клюве цветочную пыльцу, которая всегда заживляла крылья феи.
Динь-Динь опять могла летать! Она была счастлива и благодарила ласточку и воробьёв.
— Наконец-то я смогу вернуться домой! — сказала она и тут же загрустила. — В какую сторону мне лететь?
Ласточка Усина подумала и сказала:
— Не расстраивайся. Мы поможем тебе найти твой дом. Как он выглядит?
— Это сказочный домик на лесной полянке с красной крышей и резными окошками. Рядом с ним растёт куст голубой магнолии. А на опушке стоят три высокие сосны.
Воробьи и ласточка стали спрашивать птиц, никто ли не видел домика феи? И вот одна ворона, по имени Болтуша, вспомнила, где находится эта лесная полянка.
Через некоторое время Динь-Динь оказалась в своём сказочном домике с красной крышей и резными окошками, рядом с которым рос куст голубой магнолии. Она была счастлива от того, что оказалась дома, а ещё больше от того, что у неё появились настоящие друзья!
www.miloliza.com
читать сказку для детей, текст онлайн на РуСтих
Жила на лесной полянке в сказочном домике маленькая фея. Звали её Динь-Динь. Каждый день она летала над красивыми цветами и наслаждалась их ароматом. Однажды во время прогулки налетел сильный ураган, закрутил Динь-Динь и унёс её неведомо куда.
— Привет! Ты кто? И где я?
— Я ласточка Усина. Ты в птичьем лесу. Я нашла тебя без сознания и принесла тебе воды в своём клюве. Вот ты и очнулась. А ты кто?
— Я фея Динь-Динь. Меня закрутил ураган и унёс далеко от моего дома. У меня сломано крыло.
Ласточка предложила взять Динь-Динь на спину и полететь вместе с ней.
Через некоторое время они подлетели к большому дубу. Тут было столько птиц, сколько Динь-Динь не видела никогда в жизни. Целый сбор птиц!
Ласточка усина облюбовала ветку и приземлилась на неё. На ветке сидел шустрый воробей.
— Здраствуйте. Меня зовут Голубоглазка, — сказал воробей.
— Здравствуйте. Я Усина, а это фея Динь-Динь. У неё сломано крыло, ей надо помочь.
Шустрый воробей тут же собрал стаю своих товарищей, и они куда-то полетели. Через некоторое время каждый из них принёс в клюве цветочную пыльцу, которая всегда заживляла крылья феи.
— Наконец-то я смогу вернуться домой! — сказала она и тут же загрустила. — В какую сторону мне лететь?
Ласточка Усина подумала и сказала:
— Не растраивайся. Мы поможем тебе найти твой дом. Как он выглядит?
— Это сказочный домик на лесной полянке с красной крышей и резными окошками. Рядом с ним растёт куст голубой магнолии. А на опушке стоят три высокие сосны.
Воробьи и ласточка стали спрашивать птиц, никто ли не видел домика феи? И вот одна ворона, по имени Болтуша, вспомнила, где находится эта лесная полянка.
Через некоторое время Динь-Динь оказалась в своём сказочном домике с красной крышей и резными окошками, рядом с которым рос куст голубой магнолии. Она была счастлива от того, что оказалась дома, а ещё больше от того, что у неё появились настоящие друзья!
Сказка Огуречная фея
Сказка Огуречная фея на ночь детям читать
— Сочувствую, — грустно сказала мама, протягивая Жюлю письмо. — К сожалению, мы ничего не можем поделать. Твое дерево слишком старое и находится в неудобном месте. Здесь прокладывать дорогу, поэтому инженеры опасаются, что во время очередного урагана оно может упасть, а это опасно. Завтра утром дерево должны выкорчевать.
— А как же мой домик? — воскликнул Жюль. — Ведь его специально для меня построил покойный дедушка!
— Успокойся, сынок… Мы построим для тебя новый домик, даже лучше этого. Но если хочешь, можешь последний раз переночевать на дереве. Возьми с собой ужин и, главное, попробуй успокоиться.
На ветке дерева сидела маленькая фея, которая не пропустила ни одного слова из разговора мамы и сына.
Жюль обнял руками ствол дерева, словно перед ним был самый дорогой его друг, закрыл глаза и горячо сказал:
— Я не дам им сделать это!
Затем он поднялся по лесенке вверх и забрался в свою избушку.
Жюль разложил на пеньке ужин, который дала ему мама, и стал без аппетита жевать бутерброд. Как вдруг:
— Бульк! — что-то упало в банку с огурцами, даже рассол расплескался.
— Что там за букашка? Тебе, жизнь надоела? — Жюль вытащил осторожно существо, которое попало в банку и даже разинул рот от удивления — перед ним стояла настоящая фея. Промокшая до нитки, она кашляла и плевалась, пока наконец не смогла произнести подходящее заклинание, чтобы привести себя в порядок.
— Привет, я — фея двадцатого часа пятьдесят третьей минуты. Именно в это время ты чего-то пожелал, вот я здесь и появилась.
Маленький мальчик с любопытством рассматривал фею: маленькая пышка в старинном костюме — как будто певица из народного хора — ничего особенного. Вот только прозрачные крылышки подтверждали, что она действительно фея.
— Ты скорее огуречная фея! — сказал Жюль и залился смехом.
— Ну, все ошибаются, феи не исключение! К тому же я как раз выздоравливаю после тяжелой болезни, так что мой дар к волшебству возвращается по мере выздоровления… Но я не для этого сюда прибыла. Я знаю о твоем дереве, знаю, что завтра его должны выкорчевать, поэтому хочу тебе помочь.
— Действительно? — воскликнул Жюль. — Ну тогда перенеси мое дерево в такое место, где оно никому не будет мешать.
— А вот это уж нет, — строго ответила фея.
— Понятно, — понуро сказал Жюль, — я знал, что не стоит полагаться на фей в таких странных штанишках.
— Это уже наглость! Я пришла помочь, а ты меня обижаешь. Мне нельзя перемещать твое дерево. Представляешь, что будут делать взрослые, если узнают, что магия все-таки существует!
Жюль понял свою ошибку и извинился. Вместе они до поздней ночи обсуждали завтрашний день.
А наутро шум и треск фотоаппаратов разбудили маленького мальчика. Он посмотрел в окно и увидел толпу людей. Было телевидение и даже сам мэр города!
— Этот район просто фантастический! — давал интервью мэр. — Я предоставляю слово профессору, который лучше меня вам все объяснит.
— Этот удивительный вид птиц считали давно вымершим. И о чудо, они построили гнездо на крыше этой хижины. Теперь мы должны их оберегать и заботиться, чтобы птиц никто не беспокоил, вскоре у них появится потомство…
О таком Жюль даже не мечтал, эта странная пухленькая фея спасла его дерево!
— Да, мой мальчик, ты меня недооценил, ты даже смеялся надо мной, но все равно, я очень счастлива, что тебе помогла!
— Просто… просто я не думал, что феи так выглядят, — сказал пристыженный Жюль. — Честное слово, я больше никогда не буду судить о людях по их внешности.
И с этими словами маленькая фея исчезла в небе. А Жюль не только сохранил свое дерево, но и подружился с парочкой замечательных редких птиц.
www.miloliza.com
✔ Смайлики: Фея сидит 00
1. Фея сидит на листочке и качает ногой |
2. Фея сидит на бокале |
3. Фея сидит на ветке |
4. Фея сидит на листочке |
5. Фея сидит на полумесяце |
6. Фея сидит на тыкве |
7. Грустная фея сидит под мухомором, рядом, у её ног, лежит … |
8. Маленькая фея сидит на пригорке |
9. Маленькая фея сидит на цветке, в голубом небе играет радуга |
10. На месяце сидит фея |
11. Фея в розовом костюме сидит на камне среди цветов |
12. Фея с голубыми крыльями сидит на камне и смотрит вдаль |
13. Фея с крыльями за спиной сидит ночью на фоне полной луны |
14. Девочка сидит под цветком и над рукой у нее фея, работа s… |
liubavyshka.ru
✔ Смайлики: сидит фея 00
1. Фея сидит на листочке и качает ногой |
2. Фея сидит на бокале |
3. Фея сидит на ветке |
4. Фея сидит на листочке |
5. Фея сидит на полумесяце |
6. Фея сидит на тыкве |
7. Грустная фея сидит под мухомором, рядом, у её ног, лежит … |
8. Маленькая фея сидит на пригорке |
9. Маленькая фея сидит на цветке, в голубом небе играет радуга |
10. На месяце сидит фея |
11. Фея в розовом костюме сидит на камне среди цветов |
12. Фея с голубыми крыльями сидит на камне и смотрит вдаль |
13. Фея с крыльями за спиной сидит ночью на фоне полной луны |
14. Девочка сидит под цветком и над рукой у нее фея, работа s… |
liubavyshka.ru
Горький Максим. О маленькой фее и молодом чабане.
У людей очень много грустных сказок; промолчим на вопрос, почему это так, и послушаем одну из них, новую сказку на старую тему, сказку, которую рассказывают на Дунае, голубой реке…Над Дунаем есть лес, старый, мощный лес. Он начинается с берега и уходит далеко в глубь полей; ветви его деревьев нависли над синими звучными волнами реки, и корни их, узловатые и сморщенные, вода целует и моет, набегая на берег с тихим, ласковым звуком.
Жили в том лесу эльфы и феи, и старые, мудрые гномы построили в нём, под корнями деревьев, дворцы свои, сидя в которых они думали думы про жизнь и всё другое, про что нужно думать, чтобы быть мудрецом.
Ночами они выходили на тенистый берег реки и, сидя на камнях, поросших мягким тёмно-зелёным мохом, и на старых, поваленных бурею стволах деревьев, смотрели на волны и слушали то, что они шептали, тихо пробегая до моря из непонятной, туманной мглой занавешенной дали.
В том же лесу жила и старая царица фей и четыре её дочери; а из них самая меньшая была самой весёлой, красивой и смелой. Она была очень маленькая, и её головка, вся в серебряных волнистых кудрях, походила на пышно расцветшую лилию.
Целые дни она бегала по лесу, а когда уставала, то садилась на ветви старого дуплистого бука; он стоял близко к тому краю леса, что выходил в степь. Это было её любимое место, и с него, чрез пышный полог душистых зелёных ветвей, волновавшийся, как море, чуть над ним промчится ветер, — она видела бесконечную ширь степи, начинавшейся сейчас же за лесом и уходившей туда — в розовато-голубую даль, где её край касался мягкой синевы неба.
Она сидела высоко на ветках, ветер тихо качал их под ней, и она пела, нежась на солнце, о том, как хорошо быть феей и жить в старом, тенистом лесу.
Птицы, бабочки и все, кто жил вместе с нею, очень любили её, и ей жилось хорошо, очень хорошо.
И вот с нею-то и случилась эта грустная история, о которой рассказывали мне дунайские рыбаки.
Был май, — славный, весёлый май; свежая, ярко-зелёная листва, рождённая им, ликовала; шум её лился широкой и звучной струёй в лазурное, яркое небо, — а в нём тихо плавали белые пуховые облака и таяли в ярких лучах весёлого солнца весны.
Фея качалась на ветках могучего бука и пела; старые ветви музыкально и тихо скрипели, и зелень их шумно шептала хвалу песне красавицы-феи:
Эта была её любимая и бесконечно длинная песня.
Хорошо на ветках бука
В ясный майский день качаться
И волной душистой звука
Песни леса упиваться!
И вдруг до её слуха донеслась, как бы в ответ ей, другая звонкая и смелая песня:
Хорошо весёлой белкой
Прыгать с той на эту ветку,
Разрывая белой ножкой
Паука лесного сетку!..
Фея удивилась и испугалась немного; эта песня прилетела со степи, и тот, кто её пел, умел петь; звонко и стройно звучал его голос и, точно поддразнивая её, вызывал на состязание.
Хорошо в степном просторе,
Напоённом мягким зноем,
Наблюдать, как в небе-море
Мчатся тучки лёгким строем!
Это пел не один из жаворонков и никто из соловьев; она знала все их песни! Кто же это пел? Ей захотелось узнать.
Ветра буйного порывы
Степью бешено летят,
Точно в небе крошки-звёзды
Погасить они хотят!
Она замолчала, — и, так как она была женщина, она была тщеславна, а потому тотчас же и подумала, что со дня своего рождения лес не слыхал такой красивой и звучной песни, как вот эта, которую она только что спела. Но не успел ещё лес шумом ветвей сказать ей спасибо, как со степи полилось:
Как красива сеть ветвей
Дуба мощного и вяза!
Маленькая фея белкой взобралась на самую вершину бука и смотрела в степь. В ней догорал день, и её край, о котором пелось, был окрашен в яркий пурпур, точно там был развешен громадный бархатный занавес и в складках его горело золото. А на пышном фоне этого занавеса рисовалась такая красивая и странная фигура кого-то с длинной палкой в руках и в белой овечьей шкуре на плечах и поясе. Она стояла на одном из тех маленьких холмиков, под которыми живут суслики и кроты, и, простирая руки к лесу, пела. Больше ничего не было видно. А когда песня, звонкая и смелая, была пропета, фее так сильно захотелось посмотреть поближе на того, кто пел её, что она готова была побежать туда, но, вспомнив рассказы матери о том, что по степи часто ходят люди и что с ними лучше не встречаться, коли не хочешь несчастья, — удержалась и молча, не отрываясь, всё смотрела на певца. А он, кончив свою песню, взмахнул над головой палкой, свистнул и, крикнув к лесу: «Эгой! Прощай!», лёгкими шагами пошёл туда, в степь, откуда выплывали навстречу ему тонкие стаи мутно-голубой мглы, — пошёл и снова стал петь.
Степь родная! От края до края
Ковылём поросла ты седым;
Вольный ветер, с ним нежно играя,
Над тобой мощной птицей летает
И весёлые сны навевает…
И плывут, и клубятся, как дым,
Стаи туч с высоты голубой
Далеко, далеко над тобой!..
Как серебряные колокольчики, звенел её голос, когда она пела эту песенку-вызов, и в ответ получила:
Есть ли что-нибудь для глаза
Поля голого мертвей?!.
Это фею рассердило. Разве сквозь ветви деревьев не видно лазурного неба? Тот, кто пел эти песни, никогда не бывал в лесу. А вот что хорошего в бесконечно большом и голом поле, — это трудно сказать и мудрецу! Она громко закричала в степь:
Сеть из сучьев чёрных сплёл
Этот старый, хмурый лес,
И лазурный свод небес
Глаз мой в нём бы не нашёл.
Когда она прислушалась — в степи кто-то весело смеялся.
Если по степи проносятся вьюги,
Дико и буйно в ней ветер поёт,
Лес в это время в тоске и испуге
Страшно шумит и мне спать не даёт!
— Ах, как это невежливо! — вскричала фея и почувствовала в себе желание победить.
— запела она звонко. Весь лес до последнего кустика ласково зашумел бархатной листвой, и её голос жаворонком взвился в небо.
Лесу хвалу я пою!
И неугомонно певшие птички замолчали, чтоб послушать и поучиться славить лес.
Слушайте, птицы, меня!..
И тут она встала на толстый сук бука, вдохновенно закинув голову назад, и, подняв маленькие белые ручки к небу, пела далее:
Песнь моя! громко звеня,
Лейся ты в небо прекрасное!
Солнце! ты песнь мою
Златом лучей облеки
И преврати в огоньки,
Чистые, кроткие, ясные!..
Пусть они песнью без слов
Ночью по лесу летают
И светляками сияют
В зелени мощных дубов!..
Мой старый, добрый, чудный лес!
Ты тайны мир, ты мир чудес!
Купаясь в запахе густом
Тобой взлелеянных цветов,
Весёлых пташек дивный хор
Тебе хвалы поёт!..
Под каждой веткой и листком
Живут букашки, мотыльки…
А меж корнями в мраке нор
Живёт суровый крот;
И робкий кролик, и лиса,
И жёлтый уж, и острый ёж,
И резвый эльф, и мудрый гном
В тебе нашли приют!
О лес!.. Всех птичек голоса,
Пускай хоть век они звенят –
За ночью ночь и день за днём –
Тебя не воспоют,
Мой старый, чудный, мощный лес!
Потом слова песни сделались неслышными, в лес летели одни только звуки, и фее было сладко слушать их; а когда и они пропали, потерявшись в безграничной степной равнине, она вместе с ними потеряла и силуэт певца, утонувшего в мягком море мглы. Тогда она задумчиво спустилась на землю и тихо пошла в свой дворец; но то, что раньше интересовало её, — игры эльфов с мотыльками, и сиянье светляков, и работа меж ветвями домовитых пауков, шорох листьев под ногою, тени мягкие на всём, и согнувшийся дугою погулять идущий гном, — всё это не останавливало на себе её ясных глаз; она думала о том, кто так много и так славно пел там, в степи, и ей хотелось узнать, что это было. Вот она пришла к себе. Её мать и сёстры собирались на свадьбу к одному почтенному кроту и стали звать её с собой, но ей не захотелось и этого; тогда мать спросила её:
Тихо ветер тучки гонит,
Тени их на степь упали…
И ковыль головки клонит, –
Это тени стебли смяли.
Тихий шорох ковыля
Плавно льётся в небеса,
Точно чьи-то голоса
Шепчут сказки, веселя
Душу юную мою.
Хищный беркут плавно вьётся
Там высоко точкой чёрной,
И оттуда клёкот льётся,
Клёкот мощный и задорный.
Царство силы и свободы –
Степь могучая моя…
— Что ты такая грустная, Майя? Ты устала или тебя опять напугали эти старые разбойники — вороны?
— Нет, не это, мама, совсем не это!
И она рассказала всё, что с нею было, а потом спросила, что такое было это.
Сёстры её не удивились её рассказу, они вскричали:
— Просто это чабан! а ты — дурочка! — и убежали куда-то, смеясь, бросая друг в друга цветами и крича: — Мы вас ждём!
— Да, это только чабан, моя дочка! — сказала фея-мать. — Он ещё молод, должно быть, вот и распелся так; когда поживёт, так разучится петь.
Она опытная была, эта царица фей.
— Что значит чабан, мама? — спросила Майя.
— Чабан — это тоже человек. Он пасёт овец и потому называется чабан. Чабаны, впрочем, всё-таки лучше других людей, не так злы и лживы, как те; должно быть, это потому, что они всё время живут с овцами.
— Он не может ничего дурного мне сделать, мама?
— Он-то? Нет, я думаю, что может, потому что ведь он всё-таки человек. Но ведь он к тебе не пойдёт, ты к нему — тоже? Не так ли? Тебе нечего бояться, девочка!
И опять скажу: царица фей была редкая женщина; она была умна и хорошо знала людей, но, видно, позабыла кой о чём на этот раз.
Майя замолчала, и они пошли на свадьбу крота. Там было весело, собрался чуть не весь лес: громадная толпа кузнечиков и стрекоз составила очень звучный оркестр и славно играла; эльфы, мотыльки и другие обитатели леса танцовали и пели, а царица фей с дочерьми сидела на пышном троне из тюльпанов, и майские жуки служили ей, поднося то росу с соком фиалок, то молоко из лесных орехов и разные другие кушанья и сласти; мудрые гномы толковали между собой о жизни и других тайнах; мудрейшие ещё больше убеждались в том, что действительно всё суета сует и томление духа. Было очень весело!
Жених был приветлив и очень важен, потом — он был неглуп и очень зажиточен. Гости ни на что не могли пожаловаться и с любезными улыбками выслушивали его рассуждения о том, что главное в жизни общества — семья, он это понимает и вот женился, чем в некотором роде оказал обществу услугу, добавив к общей сумме его звеньев-семей ещё одну.
Невеста была, должно быть, очень счастлива, потому что всё время молчала, и, когда её спрашивали о чём-нибудь, она вместо ответа улыбалась такой мягкой и доброй улыбкой.
Майе было скучно. Улучив минутку, она спросила крота, что он думает о чабанах.
— Чабаны?! Скрр!.. брр!.. Я-таки близко знаю их! О да, принцесса, я-таки имел с ними дело! Они бедны всегда, и поэтому все негодяи и разбойники. О да, это уж верно! Это так! Чабаны?! Огэ! Они не имеют никакой собственности, кроме самих себя; а всякий, не имеющий собственности, — вор, ибо чем бы он жил, раз он не вор?! Но, впрочем, он может быть нищим, это ещё хуже, потому что воровать — это всё-таки труд. Один из чабанов раз бросил в меня своей длинной палкой и бежал за мной до той поры, покуда я не убрался в нору; да, это было так!
— Зачем он бросил? — спросила Майя.
— Зачем? Я думаю, просто затем, что я имел неосторожность пройти близко от него, вот и всё, отнюдь не больше. Ведь чабаны — люди, как хотите, и с них спрашивать много нельзя!
Майе стало ещё скучней. Всё, что происходило перед её глазами, было совсем не так интересно, как интересно оно было раньше. Она была очень рада, когда мама объявила, что пора идти домой. И вот они пошли. Светляки бежали перед ними, светя им; лес уже спал, и небо спало, а звёзды смотрели с него на землю и улыбались ей задумчиво и тихо.
Потом пришли домой.
Майя легла спать на свою кроватку из ландышей, а когда заснула, то видела бесконечно широкую, сожжённую солнцем степь, и там на холмах стояло много чабанов с длинными палками в руках, и ветер играл их чёрными кудрями; они пели громкую, страшную песнь о свободе и о степи и бегали за кротами, громко крича: «Эгой! гой!» Они были злы и страшны и очень пугали её, но это не помешало всё-таки ей, как только взошло солнце, побежать на своё любимое место и взобраться на ветви бука.
Он был там и пел:
Это была очень весёлая песня, в голосе чабана ясно звучал смех, беззаботный и вольный, как сам чабан.
В лесу над рекой жила фея,
В реке она ночью купалась
И раз, позабыв осторожность,
В рыбацкие сети попалась.
Смотрели рыбаки, дивились…
Любимый товарищ их, Марко,
Взял на руки нежную фею
И стал целовать её жарко.
А фея, как гибкая ветка,
В могучих руках извивалась
Да в Марковы очи смотрела
И тихо над чем-то смеялась.
День целый они целовались,
А чуть только ночь наступила, –
Пропала красавица-фея,
А с нею и Маркова сила.
Дни Марко все рыскал по лесу,
А ночи сидел над Дунаем
И спрашивал волны: «Где фея?»
А волны смеются: «Не знаем!»
Повесился Марко на горькой,
Трусливо дрожащей осине…
И други его схоронили
Над синим Дунаем в теснине.
Ночами к нему на могилу
Та фея сидеть приходила…
Сидит и над чем-то смеётся…
Ведь вот как веселье любила!
Купается фея в Дунае,
Как раньше, до Марка, купалась…
А Марка уж нету! От Марка
Лишь песня вот эта осталась!
«Вот странная песня! — думала фея. — У кого он научился петь её? И фея в этой песне странная, и Марко тоже странный. Почему он повесился, и что это значит — повеситься?» Ей казалось, что это не весёлая песня, а очень грустная. Чабан же поёт её так весело… Она смотрела на него через вершины дерев и хотела, чтоб он подошёл ближе.
Но он не шёл, а всё пел и в такт своей песне помахивал палкой в воздухе; кончая одну песнь, звонко вскрикивал: «Эгой!» и начинал другую:
Майя слушала и думала о певце, что, пожалуй, никто другой не знает столько таких песен, сколько он! Какие хорошие грустные песни, и как это верно спето про звёзды, которые знают всё, что может быть завтра и дальше вперёд! Хорошо слушать такие новые песни… И Майя незаметно для себя по ветвям дерев добралась до самой опушки леса.
А то ещё есть песня
О старом казаке,
Что плыл куда-то ночью
На лодке по реке.
Будил он рыб и воду
Ударами весла…
А в сонном небе ночи
Над ним луна плыла.
И нежно там сияли
Красавиц-звёзд огни,
И знали всё, что будет
Со стариком, они.
— продолжал певец и тут остановился, задумчиво глядя вдаль и тихо насвистывая мелодию своей песни. «Эгой!»
А было вот что: в лодку
Русалка села вдруг
И вырвала со смехом
Весло из старых рук…
Майя слушала и думала о том, как это красиво было: в лучах луны тело русалки казалось голубым и прозрачным, его осыпали тяжёлыми прядями густые волосы, и оно сверкало между них ослепительно ярко. Она извивалась змеёй на широкой груди казака, серебряные волосы его бороды мешались с зелёными волосами русалки, а она ласково и нежно пела, и её песня, наверное, была мягка, как осенний шум волн в камышах, и глаза её горели так ярко, ярко, как звёзды, которые, сияя из густо-синего бархата неба, улыбались и обливали светом своих тонких лучей реку и лодку, и тех, что, сидя в ней, целовали друг друга… Это было красиво!.. И ещё была музыка… музыка шёпота волн и звука поцелуев, шелеста дерев на берегах, тонувших в мгле, мягкой и волнистой, и тихих песен русалки… Всё это сливалось и звучало тихим и кротким гимном, которому имя — счастье жить! А певец продолжает:
Была она красива,
Нага и молода,
С волос её струилась
Алмазами вода.
Смеясь, она играла
Казацкой бородой
И говорила: «Хочешь
Любить меня, седой?
Но, впрочем, где тебе уж!
Вот ты и дряхл, и стар,
Ты не погасишь лаской
Кипучей страсти жар!
Ты не обнимешь крепко,
Ты слишком слаб, казак…
А ну-ка, поцелуй-ка,
Как я!.. вот так!.. вот так!..»
Она его схватила
И стала целовать,
И стала в уши песни
Тихонько напевать.
Вот как кончилась песнь чабана! Майя не ожидала такого конца, и ей стало грустно. Это было так красиво и кончилось так страшно! И зачем это «больше ничего»? Было так много красивого!.. Она смотрела на певца — теперь он был близко от неё — и видела, что и ему грустно. Он низко наклонил голову и тихо покачивал ею, глядя в землю. Ей захотелось поговорить с ним и, не думая о том, что из этого выйдет, она крикнула:
Остатки силы юной
Проснулись в казаке…
«Могу!..» пронёсся шёпот
По дремлющей реке.
Он берегов уснувших
Во мгле не разбудил…
Как тучка в небе ясном,
Он, тихо тая, плыл
И замер где-то грустно…
Мир божий сладко спал,
И больше ничего уж
В ту ночь он не слыхал.
Как раньше, катит волны
Красавица-река…
Но средь живых уж нету
Бедняги казака!
Теперь русалки око
Не соблазнит его…
Зарыт бедняк глубоко
И… больше ничего!
— Здравствуй! А скажи мне, почему у твоих весёлых песен такие грустные концы?
Чабан встал с земли, подошёл к самой опушке леса и, найдя её в ветвях своими карими глазами, улыбнулся, кивнул ей головой и отвечал:
— Почему? Да потому, что все песни имеют концы! А до сей поры, я слышал, ничто не кончено так, как начато. Это ты распеваешь в лесу? Вот ты какая! Я так и думал, что ты маленькая, гибкая и тонкая; у тебя и голос такой же, как сама ты.
Они замолчали и стали рассматривать друг друга. Он опёрся о палку локтем одной руки и, положив на её ладонь голову, смотрел вверх на ветви, из которых, улыбаясь, смотрело на него её маленькое белое личико с ясными карими глазами. И хорошо же оно было в рамке майской зелени!
— Ты славно поёшь! — сказала Майя, вдоволь насмотревшись в его чёрные, как омут, глаза и на смуглые, золотым пухом покрытые щёки.
— Пою, как умею, не лучше и не хуже этого, девушка! Сойди вниз, я посмотрю на тебя поближе. Ты ведь красавица, знаешь ли?
Ну, это-то она знала как нельзя более твёрдо. Когда по ночам засыпали ручьи, что текли по лесу, она частенько-таки любовалась в них своей рожицей и всем остальным. Все красавицы знают, что они такое, и почти всегда раньше времени знают это; можно думать, что коли бы этого не было, так и ещё кое-чего не было бы!
Майя хотела сойти, но вспомнила о том, что говорили ей крот и мать.
— А ты злой? — спросила она.
— Я-то? Не знаю… Я — чабан…
— Это я знаю! — торопливо сказала Майя. — Значит, ты добрый?
— Не знаю! — весело тряхнул кудрями чабан.
— Ну, так я не приду к тебе, потому что ты, наверно, злой! Есть только злые и добрые, а больше никаких нет, и ты меня обманываешь.
— Э, да ты глупенькая какая! — крикнул чабан. — Как хочешь, не придёшь — не приходи, а придёшь — я тебя поцелую!
— Не хочу я, чтоб ты меня поцеловал!
— Ну, это ты врёшь! Каждая девушка хочет, чтоб её целовали; разве я не знаю, ты думаешь?
— А я не хочу!
— Теперь — может быть; а через час или завтра и ты тоже захочешь. Всю жизнь по деревьям лазить не станешь ведь? Ну, вот то-то же!
Майя задумалась. «Может быть, лучше — поцеловать его сейчас, если это так неизбежно? Это, должно быть, очень хорошо поцеловать его вон в эту ямочку на щеке, что сделалась от улыбки, и в ту — на другой щеке.»
— Ну хорошо, я сойду! — засмеялась она и спрыгнула с веток прямо ему на руки.
— Какая ты лёгонькая! — глядя ей в очи, сказал он и поцеловал её в губы.
Ох, как это хорошо!.. Сладкий, как сок ландыша, и горячий, как летний солнечный луч, поцелуй чудной новой кровью потёк по жилам к сердцу, и оно затрепетало до боли сильно и сладко.
Она и сама поцеловала его, а он ей ответил, и ещё, и ещё, и бесконечно много целовались они.
Уже наступал вечер. Заходило солнце; лес темнел, и из дали по степи поползли тени, посланники ночи. Тогда Майя вспомнила, что нужно идти домой. Ей не хотелось этого — с чабаном было так хорошо!..
— Ты уж уходишь? — спросил её чабан. — Скоро! Но ты приходи завтра; я тебе что-то скажу, как придёшь.
— Я приду; мне с тобой так хорошо; но ты скажи то, что хочешь, сейчас, чтоб мне не думать об этом ночью, — сказала Майя.
— А ты разве не станешь думать, когда узнаешь, что это?
— Что же думать о том, что знаешь?
— Нет уж, иди. До завтра!
— До завтра!
Они поцеловались, и Майя пошла в свой лес, а чабан пел ей вслед одну из своих песен, только на этот раз тихую и нежную, как летний вечер, а не одну из старых — сильных и смелых, как ветер степной.
Майя пришла домой и рассказала всё, что случилось с ней в этот день. Эге, за всю свою жизнь до этой поры она не видала своей матери и сестёр такими испуганными и огорчёнными, как они были испуганы и огорчены, когда выслушали её. Мать то сердилась, то плакала, и всё говорила: «Что ты сделала, глупая! Что?!.» Сёстры молчали, и лес молчал, молчал задумчиво и неодобрительно. Майя чувствовала это, и ей было страшно чего-то.
— Дочка моя! — плакала мать. — Ты погубила себя!
Сёстры убито молчали и тоже плакали.
— Почему же, мама? Ведь в том, что мы целовались, нет ничего страшного, это только приятно. И потом, он говорит, что целоваться всё равно нужно; не нынче — завтра, это неизбежно!
— Дочка моя! Ведь он человек!
Но Майя не понимала, как глубока та пропасть, которую скрывает это слово, и говорила своё, что целоваться приятно, что чабан так хорош и что то, что вышло, неизбежно должно было выйти. И та и другая были правы и, чем больше спорили, тем правее считали себя, и кончился спор, как всегда, — они почувствовали себя обиженными и рассердились друг на друга.
— Ты не уйдёшь больше из дома дальше вот этого дуба! — сказала мать.
Этот дуб был в трёх шагах от маленького теремка Майи; это её ещё сильнее обидело. Она пошла к нему и села под густой тёмно-зелёный навес его ветвей. И осталась одна, потому что мать и сёстры ушли во дворец, взволнованно шепча о чём-то между собой. Всё это утомило её, и она уснула крепко, — в сущности, ведь ее совесть была чиста, как только что павшая с неба росинка, — уснула и видела степь, всю залитую горячим солнцем, и чабана; он пел песни, улыбался и целовал её; у него ярко искрились глаза и зубы блестели, как жемчуг, из-под пушистых и чёрных усов; ей было так славно! И когда она проснулась, ей — эх ты, как! — захотелось побежать туда, в степь; но она вспомнила, что это запретили маленькой девочке Майе, и ей стало обидно и грустно. Может быть, было бы лучше не говорить о чабане дома!.. Но она не умела не говорить о том, что в ней или с ней было… Вот идёт мать. Её старые, седые волосы чешет ветер, и мотыльки, летая венцом вкруг её головы, следят, как бы не попала пылинка на доброе старое лицо, которое теперь так убито и строго.
— Я пойду в степь, мама! — не то попросила, не то решила Майя.
— Ты не пойдёшь, девочка! Ты погибнешь, если пойдёшь! — подойдя к ней, заговорила царица-мать, и долго говорила она о том, что лучше не знать того, что приносит минуты радости и годы страданий, и о том, что только тогда душа свободна, когда она ничего не любит; о том, что человек слишком любит себя, чтоб надолго полюбить другого, и ещё о многом, что было и мудро, и, может быть, верно, но что совсем не было так приятно, как поцелуи чабана, и что не могло даже быть похоже на них. Майя слушала и очень внимательно, и долго, вплоть до той поры, пока со степи не принеслось и не прокатилось по лесу звонкое «Эгой!» — и вслед за ним не поплыли славные и стройные звуки песни чабана:
Майя слушала эту песню, и её сердце повторяло её. Голос матери звучал, как жужжанье пчелы, звуки песни — как клёкот орла.
Терять минуты не годится
Тому, кто хочет много жить,
Кто хочет жизнью насладиться!
Тому, кто хочет счастлив быть,
Терять минуты не годится.
О, иди! Я тебя страстно жду!
Поскорей!.. Для тебя я в груди
Много песен весёлых найду…
О, иди! Поскорее иди!..
— Нет, я пойду! — сказала Майя, и лес зашумел в ответ на громкий крик горя царицы-матери:
— Дочка, не ходи!!.
— Ведь это жестоко, мама! Я хочу — ты не хочешь; почему же нужно, чтоб было так, как хочешь ты? Пойми, что хочу я! Я хочу!..
— Дочка моя!.. Я знаю, что будет из этого! Не ходи!..
— А я не знаю и пойду!
— Так тогда ты больше не будешь моей дочерью, — вскричала царица, и лес не раз повторил её крик.
Бедные матери почему-то всегда забывают то время, когда они сами были только дочерьми, и отсюда выходит много лишнего крика; но это ничуть не мешает тому, чтоб всё шло своим чередом.
Майя испугалась и, когда увидала, что мать уходит от неё, испугалась ещё больше. А со степи неслось:
Майя посмотрела кругом… Корявые сучья дубов и белые гибкие ветви берёз переплелись между собой, тесно переплелись они, и никогда сквозь густую сеть их не проникало в лес так мало солнца, как сегодня! Воздух был влажен и душен; пахло не столько цветами и свежей майской зеленью, сколько перегнившим листом и ещё чем-то, таким же тяжёлым… А там, в степи, просторно и ярко! И оттуда неслась песнь:
О, иди!.. Счастьем жизнь так бедна!..
Торопись же! Она так кратка!
Нужно пить чашу жизни до дна
Поскорей — не остыла пока!..
О, иди!.. Хочешь жить, будь смелей!
Поскорей!.. Страх и жалость отбрось!
Только сердце свое ты жалей,
Только с ним не пытайся жить врозь!
thelib.ru
